– Помогите, – прошептал Штрауб и снова отключился.
Когда он пришел в сознание в третий раз, Б2 стоял рядом, склонившись в почтительной позе.
– В чем вам помочь? – спросил Б2.
– Отстегни ремни.
– На руках или на ногах?
– Все отстегни, болван железный.
– Углеродно-фосфорный, – заметил Б2, отстегивая ремни.
Штрауб попытался встать, но не смог даже опереться на руки.
– Вы больны? – спросил Б2.
– Я слишком долго не был на свежем воздухе.
– Может быть, открыть окно?
– Нет, лучше вынеси меня.
– Куда?
– Подальше.
– О, я знаю хорошее место неподалеку, – предложил Б2, – там солнце, трава и ручей. Только, к сожалению, это все настоящее.
– Неси, – сказал Штрауб, – но так, чтобы нас с тобой никто не увидел.
– А зачем? – поинтересовался Б2.
– Я хочу приготовить сюрприз.
– Еду брать?
– Возми на день, – приказал Штрауб и снова почувствовал, что засыпает.
Когда он очнулся в следующий раз, то небо было синим, звезда сияла вблизи зенита, невдалеке угадывался ручей, все тело ломало и корежило после вколотых доз, а послушный Б2 шептал, обдумывая вслух шахматную комбинацию. Штрауб тихо заплакал и плакал долго.
– Б2, – спросил Штрауб, – а как быстро ты можешь убить?
– Смотря кого, – ответил робот, – если человека, то за полторы сотых секунды.
Несмотря на внешнее спокойствие и послушание, Б2 был могучей боевой машиной.
Когда Икемура вернулся в комнату, он увидел только кровать и рассегнутые ремни. На кровати серело мокрое пятно пота, оно повторяло контуры человека, который пролежал здесь несколько дней. Окно было закрыто ставнями, а дверь заперта снаружи (Б2 аккуратно сделал это, уходя). Ну-ну, не паникуй, – сказал он сам себе, – далеко не уйдет. Штрауб, полуубитый лекарствами, не смог бы даже ходить. Ползти он, пожалуй, смог бы. На втором этаже было еще шесть комнат, где мог спрятаться беглец. В комнатах почти не было мебели и совсем не было потайных мест. Икемура не имел оружия, но такого слабого противника…
Он решил проверить все комнаты и начал с соседней.
В соседней комнате была кровать, два шкафа и стол. Стены были покрыты слоем видеокраски – и как раз сейчас стены были бурным морем. Икемрура даже качнулся, настолько полной была иллюзия. Огромный вал накатил и обрушил на комнату сотни тонн прозрачной зелени.
– Запах! – приказал Икемура и влажный ветер пахнул в лицо.
– Звук, но потише!
Вал тихо зашуршал, уходя. Видеокраска могла создавать даже гравитационные эффекты, например качку, но для этого ею нужно было покрыть пол и потолок.
– Посмотрим, – сказал он сам себе. – Ку-ку, я здесь, выходи!
Он заглянул под кровати и в шкаф, нашел лишь ворох пластиковых оберток неизвестно от чего. Еще была бейсбольнея бита, попавшая сюда неизвестно каким образом. И вдруг стало страшно. Самурай знал, наученный долгими годами своего везения, что предметы не попадают ему под руку случайно. Если здесь оказалась бита, то придется ее использовать. В комнате в бейсбол не играют, значит, ее придется использовать как оружие. Он обернулся, но увидел лишь лучи, играющие с пылинками. Страх ненадолго отпрыгнул, но затаился поблизости. На столе лежала книга. Еще несколько секунд назад ее здесь не было.
Он взял книгу в руки. Значит, у капитана было две. Точно такую же Икемура видел в комнате Орвелла, минут пятнадцать назад. Он бросил книгу в инсинератор и приготовился уходить. У двери он обернулся. Книга снова лежала на столе.
– Вот это новости, – сказал он, – здесь есть кто-нибудь?
Новая волна нахлынула и, казалось, завертела комнату волчком. Надо бы сделать шторм потише, подумал Икемура и снова взял книгу. Это была та же самая.
Он открыл книгу наугад и прочел, почти не касаясь взглядом строк:
А ветра не было совсем, но мой корабль летел.
При свете молний и луне вздохнули мертвецы.
Они задвигались, вздохнув, потом приподнялись, и их не двигались зрачки, и было страшно как во сне при виде вставших тел.
Как же так? – подумал он:, – ведь я не умею читать таким шрифтом? Он закрыл глаза и повторил те же строки еще раз, горящие в памяти. Как же так? Ведь я был уверен, что эти строки невозможно запомнить? О чем это? И он вспомнил.
О больной совести. О том, что мертвецы всегда оживают.
Он снова почувствовал страх. Но на этот раз страх не был тенью, он был реален, он двигался6 приближаясь. От него не было спасения. Он был уже за дверью.
– Кто это? – прошептал Икемура и в дверь мягко постучали.
Б2 был могучей боевой машиной. Когда он скучал, то играл в шахматы – сам с собой или с Б1. Когда его просили, он мог вполне натурально изобразить песенку Ваньки. Когда ему приказывали, он убивал человека за полторы сотых секунды. – Подойди! – сказал Штрауб.
– Я слушаю.
– Ты должен помочь мне.
– Вас перенести в тень?
– Нет, ты должен спасти всех нас. Весь экипаж.
– Я жду приказа, – сказал Б2.
Штрауб помолчал, переводя дух, и сказал (неизвестно как к этому отнесется робот, такие слова можно рассматривать даже как попытку бунта):
– Среди нас убийца.
– Это невозможно, – ответил робот и осмотрелся, как будто определяя, кто входит в это размытое «среди нас».
– Среди нас убийца. Он убил уже троих: Бата, Морта и Гессе. Он пытался убить многих других…
– Подождите, – сказал Б2, – я только включу прибор распознавания лжи. А теперь повторите и помедленнее.
– Среди нас убийца, – повторил Штрауб. Он убил уже троих и собирается убить всех остальных. Однажды он даже покушался на капитана. Он пытался убить меня.
Только ты сможешь его остановить.
– Как его имя? – спросил Б2 и отключил прибор распознавания.
– Это Икемура.
– Как я должен его убить?
– За полторы сотых секунды. Но будь осторожен, ему во всем везет.
– А что такое «везет»?
– Это такая врожденная программа, очень опасная для всех нас.
– Я не боюсь человека, – сказал Б2 и Штраубу показалась, что в голосе машины прозвучало презрение.
– Кто это? – прошептал Икемура и в дверь мягко постучали.
В дверь постучали снова, на этот раз настойчивее. Это он.
– Огненный шторм! – приказал Икемура, прыгая на пол, и стены комнаты взорвались огненным штормом.
