Решив в который раз, что дуракам все-таки везет, он отряхнулся и осторожно поковылял дальше. Постепенно дома вокруг становились больше и богаче, а решетки заборов выше и замысловатей. По-прежнему было тихо, лишь пару раз где-то вдоль окраины бесшумно пролетали какие-то атмосферные транспорты. Район богатых вилл, окруженных садами и нефункционирующими ныне фонтанами, безмолвствовал.
Солнце вновь начинало палить, впервые за последние дни выйдя из-за низких туч. Небо на Стране озер было бездонное, лазорево-зеленое, словно морская вода, плещущаяся у побережья. В солнечных лучах тут же засверкала позолота на орнаментах куполов, а великолепные мозаики, окаймляющие верхушки фасадов, заблестели радугой самоцветов. Ожили мрамор и яшма, заиграли солнечными зайчиками тонированные сдвоенные окна. Казалось, что Томас вдруг попал в какую-то старинную арабскую сказку, в которой злой джинн заколдовал весь город, превратив его жителей в бесплотные тени. А где-то во дворце обязательно спит прекрасная дочь султана…
Тяжелый гул моторов прервал его мечтания. По дороге навстречу двигалась автоколонна. Несмотря на больное плечо и сбитые с непривычки от постоянной ходьбы ноги, Томас сиганул через литую узорную решетку ограды так шустро, что им могли бы законно гордиться его дикие предки — приматы.
За решеткой усыпанная камешками аллея уводила под подковообразную арку, ведущую во внутренний дворик. Томас метнулся туда так прытко, что не заметил новенькой таблички, прикрепленной к растительному элементу ограды: «Степень поражения — 1. Смертельно, не входить».
Внутренний дворик, усаженный земными, кажется апельсиновыми, деревьями, был, естественно, пуст. Вбежав через арку в просторный зал виллы, Томас наконец смог тяжело отдышаться, озираясь по сторонам.
Подковообразные арки, удерживающие потолок, покрывала сплошная пестрая вязь растительного орнамента. Узоры плавно перетекали на потолок, опускаясь затем вниз изящными гроздьями. Широкая мраморная лестница вела куда-то наверх, видимо, в жилые апартаменты.
Слабый шум моторов подъезжавших к вилле машин доносился и сюда. Любопытство вступило в короткую схватку с осторожностью и легко победило. Томас отправился на второй этаж. Здесь он отыскал широкое, по местной моде сдвоенное окно, которое выходило на дорогу, и осторожно выглянул наружу. Колонна только поравнялась со зданием, в которое он так быстро забрался. Первой, бесшумно, на антигравах, под окном проплыла точно такая же бронемашина, какую он видел возле моста. Солдат, чья голова виднелась из раскрытого люка башенки, ехал с опущенным на лицо визором, и Томас испуганно отпрянул в глубь комнаты. Видимо, сенсоры его все же не засекли, мерное гудение моторов ничуть не изменило своей тональности. Выждав немного, Томас вновь осторожно выглянул. Мимо проезжали какие-то допотопные, еще колесные, грузовики. Их огромные кузова были закрыты сверху зеленым брезентом. Грузовиков было, судя по мощному гулу моторов, много. И только на девятой машине он наконец смог разглядеть из-за частично сорванного, скорее всего ветром, брезента, кусок кузова. Томас жадно пригляделся. Что-то совершенно непонятное. Не то коряги, не то какие-то белесые бревна… Лишь когда огромный карьерный самосвал с фырчаньем проехал мимо, до Томаса медленно стало доходить, ЧТО он только что видел. В гигантском кузове вповалку лежали человеческие трупы. А машины между тем все шли и шли.
Томас не помнил точно, сколько времени он просидел, скорчившись и прижавшись к стене. Колонна уже давно ушла. Господи, во что он здесь вляпался? Кто все эти люди? Жертвы уличных боев, орбитальных бомбардировок или зачисток? Не похоже. Тела были белые, обескровленные, но совершенно неповрежденные. Томасу доводилось спускаться на Новый Ирак как раз после усмирения там эскадрой ВКФ шиитского мятежа. Тела аборигенов, что грудами валялись повсюду на улицах столицы, были обгорелыми, разорванными современным оружием практически в клочья. Тогда кто они, эти люди, которых мертвыми вывезли из города? Жертвы массовых расстрелов в затылок, планетарного геноцида? Так много? И никто не сопротивлялся? Или здесь, в глубинке, военные решили провести испытания химического или бактериологического оружия? Но тогда почему его испытывали на людях, ведь у насекомых совершенно другая физиология? Да и безумие это — уничтожать население целых городов. Тут Томасу вспомнилась пустынная ферма, где он «одолжил» гравиоцикл и припасы. Неужто — население целой планеты! Быть может, это — примерное наказание независимого мира, новое средство устрашения мятежных планет? Но если остальные независимые узнают про такое — не миновать еще и войны гражданской, войны между представителями и так ослабленного человечества. Но тогда насекомые получат реальный шанс победить, в войну вступят другие, пока занятые своими непонятными делами ульи. И все, придет неизбежный конец человечеству. Тот, кто задумал бы подобные, чудовищные злодеяния здесь, на Стране озер, не мог этого не понимать. Значит, случилось что-то еще. Насекомые вторглись на планету, а Диктат запоздало пришел сюда на помощь? Что-то не верится, с чего вдруг такая забота об этой клоаке, да и при чем тогда здесь ДВБ?
Чтобы хоть немного успокоиться, Томас прошелся по вилле. Бежать. Бежать надо отсюда, из этого пустого города. Дождаться ночи (хотя какая для оснащенных современной техникой войск разница?), и ходу в лес. Отсидеться. Попробовать найти хоть кого-нибудь из местных. Не может ведь вся планета темнеть сейчас пустыми и страшными массивами городов и деревень? Или может?
Яркая, непривычно многоцветная и пестрая отделка комнат, мрамор мозаик пола — это было непривычно взгляду человека, почти все свое время проводившего на борту военного космического корабля. Томас вновь вышел во внутренний дворик, немного постоял на открытой галерее. На противоположном конце двора синел бассейн, кажется, предназначенный для предмолитвенных омовений. Сразу за ним виднелся и вход в прямоугольный зал для молитвы. Томас во время предыдущих визитов уже слышал, что на этой планете живут рьяные мусульмане, последователи святого пророка бен Ладена, одна из самых миролюбивых ныне концессий. Они проповедовали любовь к ближним и ненасильственную борьбу с галактическим империализмом.
Томас медленно вошел в темный зал, заполненный высокими и стройными, ритмично повторяющимися колоннами. В прохладном сумраке, царившем в мечети, лес многочисленных оканчивающихся арками колонн производил впечатление, как будто зал вообще не имеет границ, а тонны камня совершенно потеряли здесь свои плотность и вес.
Посреди зала, на двух изящных деревянных скамейках, стоял… гроб. Томас, словно завороженный, подошел поближе. Черный, продолговатый, словно из полированного дерева, ящик. ГРОБ. Других определений не пришло бы в голову, находись этот предмет в каком-нибудь другом, менее подходящем для него месте.
И вдруг, словно в тривиальном фильме ужасов, как только Томас подошел поближе, крышка с шипением поднялась вверх на целый сантиметр. Из образовавшейся по периметру трещины вырвалась и пропала тонкая струйка пара. И тут крышка бесшумно, но пугающе быстро откинулась. Томас, как завороженный, не мог оторвать от гроба глаз, хотя безумно хотелось бежать отсюда сломя голову. В саркофаге лежал человек. Бледное, с синеватым отливом лицо резко оттеняла своим контрастом черная форма офицера — контролера ДВБ. Тело наполовину утопало в какой-то вязкой, напоминающей деготь, иссиня-черной жидкости.
