Главарь выделялся среди прочих ростом и силой. Это был верзила с лицом висельника и волосатыми ручищами до колен. На груди его висела стальная цепь с выбеленными черепами человеческих эмбрионов. Одет он был в такой же бурый балахон, как и все остальные.
«Как там археолог? Надо его спасать», — подумал ходячий муравейник, мысленным приказом отстегнул шлем и моментально рассыпался на клеточки. Они вылетели из горловины скафандра и разлетелись по всему залу.
— Вот так-так! — всплеснул руками главный крикун. — Мельчает народ. — И тотчас гаркнул кому-то за спиной: — Пылесос мне сюда! Живо!
Пылесос доставили за считанные секунды. Он влетел в зал по воздуху — пущенный умелой рукой. Главарь ловко поймал его, но оторвался от пола и закружился вместе с пылесосом в воздухе. Пылесос был старинный, здоровенный, с выломанным из корпуса процессором, длинным шлангом и прозрачным резервуаром из стеклолита.
Дом попытался состроить из клеточек пистолет, но один из охранников вскинул обрез и выпалил картечью. Ошметки несчастных «мурашей» расшвыряло в стороны. Картечины рикошетили от стен снова и снова. Крикуны бросились на пол, и все же двоих задело, А главарь был как заговоренный.
Эхо выстрела смолкло, картечь перестала летать. Главарь опустился на пол и рявкнул на охранника:
— Убери пукалку, идиот! Своих перебьешь! Огнемет-сюда!
Ранцевый огнемет был склепан в астероиде по образу и подобию древнего оружия. Он не слишком удобен и весьма опасен в обращении, но тысячеградусная струя всегда вызывает уважение.
— Попробуют напасть — жги! Соберутся в тело — пали! — бросил главарь охраннику и приступил к делу.
Низкая гравитация помогала ему. Он, как очумелый, носился по залу, огибая стеллажи и пытаясь всосать клеточки Непейводы в мусоросборник пылесоса. Сплошной красно-бурый ковер лопался, превращаясь в расширяющееся рваное кольцо. «Мураши» стремительно разбегались, пытаясь выбраться из опасной зоны.
Охранник безуспешно пытался держать клеточки под прицелом, крутился на месте, пока не потерял равновесие и уселся на пол. В какой-то момент хобот пылесоса ухватил развевающийся подол крикунского балахона. Раззяву рвануло к главарю, они столкнулись лбами, так что искры посыпались из глаз. Главарь вырубил машину и в воспитательных целых двинул подчиненного по уху и в челюсть. Потом выдрал подол из шланга, отпихнул крикуна, и все началось снова.
Бегущий муравейник никак не мог выработать подходящую тактику. Клеточки впали в панику и спасались поодиночке. Они не могли сейчас думать о Доме в целом и отказывались подчиняться приказам.
Главарь матерился, пылесос надсадно ревел, втягивая воздух. Тысячи малюток улепетывали сломя голову, но то одну, то другую подхватывала воздушная стремнина и несла в разверстую пасть электрического агрегата.
«Мураши» карабкались по сводам зала, забираясь на верхотуру. Это была ошибка. Ветер под куполом был сильнее. Лапки и жвалы клеточек все чаще отрывало от спасительной стены. А главарь был просто неутомим.
И вот уже весь Двунадесятый Дом тысячами малюсеньких глазок следил за происходящим снаружи сквозь прозрачные стенки мусоросборника. Крикуны отпраздновали свою победу гортанными криками и приплясыванием, которое завершилось тем, что все они, кроме главаря, взлетели под потолок.
— Нам нравятся акриды — эта пища соответствует Писанию, — громогласно объявил главарь и щелкнул пальцами.
Два крикуна притащили в зал огромную сковороду. На Земле она весила бы не меньше центнера. Ненадолго отвернувшись от пылесоса, главарь начал придирчиво проверять: нет ли на ней неотмытых пригарин.
В этот миг Непейвода, собрав свои клеточки в кулак, ударил изо всех сил. Стеклолит треснул. Повторный удар, и резервуар раскололся. «Мураши» вырвались из плена, как струя — из брандспойта. Пыхая накопленными в брюшках газами, клеточки реактивными снарядами понеслись на врага.
— Это отвратительно! — с праведным гневом воскликнул главарь, оставил сковородищу и кинулся к стене.
«Мураши» кусали крикунов, забивали им рот и ноздри. Крича и воя от боли, охранники побросали свои обрезы, пытаясь отбиться. Огнемет так и не был пущен в дело. Огнеметчик спасал свои глаза.
Дом был слишком занят, разоружая крикунов, и прозевал бросок главаря. Оказавшись у стены, верзила нажал неприметную кнопку, и под потолком взвыл воздушный насос, скрытый за толстой, пыльной решеткой. Давненько его не пускали в ход.
Насос вытягивал из зала воздух. Крикунов он, понятное дело, утащить не мог, а вот легонькие клеточки насос легко подхватывал, грозя втянуть меж очистившихся от пыли прутьев. Куда унесут их воздушные струи? Размажут о мелкоячеистые решетки фильтров или вышвырнут в открытый космос?
* * *
Клеточки цеплялись друг за друга. Непейвода пытался собраться в тело, да ничего не выходило: слишком далеко они успели разлететься, и уж больно силен был напор.
Платон очнулся. В который раз он всплывал из небытия, чтобы снова увидеть над собой гнусные хари. Космические мутации славно потрудились над генами крикунов: оспины перемежались лишаями, а проплешины — шишками. Форма их носов и ушей поразила бы отпетого абстракциониста. Ногти отсутствовали, зато суставы были безобразно раздуты, а на лбах и подбородках торчали костяные наросты.
Если среди них имелись женщины, то Рассольников этого не разглядел. Он всегда чуял слабый пол на расстоянии, но сейчас его нюх был бессилен.
Единственным оружием крикунов были обрезы старинных ружей. Если, конечно, они не прятали чего-нибудь помощней в складках просторных балахонов.
— Крепкий мужик! — обрадовался старик и влил археологу в глотку полстакана едкой отравы.-Пей-пей, не бойся, — приговаривал он. — Это тебя подкрепит. Братья передумали и просят тебя потерпеть. Надо развлечь народ. Так что продержись подольше. Не разочаровывай меня, сынок. Нам нужно длинное, очень длинное представление. Мы слишком долго его ждали.
Платон жадно глотал это пойло — его мучила жажда. Непейводу он больше не ждал: если до сих пор не появился, значит, ему хана.
Археолога отвязали от диска и приволокли в длинное помещение с низким потолком, очень похожее на тир. Не дав Платону размять онемевшие руки-ноги, крикуны сноровисто раздели его догола и взялись привязывать снова — теперь уже к огромной мишени. Очевидно, крикуны намеревались посоревноваться в меткости.
Мишень стояла на стрелковой позиции, она крепилась сзади к приземистому механическому устройству. Каждый ее круг символизировал круг ада, а в центре, на месте языка, было нарисовано жуткое лицо с вылезшими из орбит глазными яблоками. Похоже, рисовали с натуры — во время очередной пытки.
Облизав засохшие, покрытые коркой губы, Платон Рассольников открыл рот и попытался проговорить:
— Чем дольше… станете мучить… тем хуже вам… будет потом…— приходилось делать паузы, чтобы перевести дух.
