Это был конец. От семей бондов из долины Гейзеров остались два бездомных беглеца.
* * *
Северянин закончил свой рассказ и теперь сидел, глядя пустым взглядом на мерцающие в темном небе звезды. Ментальное чувство Иеро подсказывало, что этот человек сейчас опустошен; он был чашей, выплеснувшей напиток гнева, ненависти и тяжких воспоминаний. Чем же наполнить чашу теперь? Надеждой, решил священник, и осторожно коснулся каменного плеча Сигурда.
— Ты рассказал эту историю отцам-дознавателям, которые беседовали с тобой в Саске?
Голова северянина качнулась.
— Нет.
— Но почему?
— Потому, что здесь ты, а не ваши любопытные дознаватели! Ты летишь с нами, со мной и Рагнаром! — Сигурд повернул к священнику бледное лицо и заговорил — глухо, отрывисто: — Ты, мастер Иеро, великий чародей и воин… Я помню, как ты прикончил ту жуткую тварь, что пришла к нам на судно вместе с Лысым Роком… помню, сколько раз ты спасал нас в лесу… знаю, что в подземелье, куда вы потом ушли, ты убил колдунов Нечистого и кого-то еще, что-то страшное, такую мерзость, с которой и Один бы не совладал… А еще мне говорили, что ты разгромил большое войско колдунов на озере Слез, а потом не меньшее — на юге, в стране чернокожих, и снял головы с их предводителей…
Усмехнувшись, Иеро поднял руку.
— Не приписывай мне того, чего не было, Сигурд! Головы я получил в подарок, и принес мне их тот самый медвежонок-увалень, что спит там, на мешках! — Он ткнул пальцем за плечо.
— Ну, может быть, — с видимой неохотой согласился северянин. — Однако все остальное свершил не медведь, а ты! И мы с Рагнаром решили… — Он судорожно сглотнул и с надеждой уставился на священника. — Мы решили, что отправимся с тобой, возвратимся на Асл и будем просить… нет, молить тебя, чтобы ты выступил судьей в этом деле между нами и Олафом. Справедливым судьей на собрании тинга!
Задумчиво кивнув, Иеро спросил:
— Где его проводят, этот ваш тинг?
— В любом месте, куда могут быстро добраться трое-четверо судей и полсотни бондов. В каком-нибудь хольде или просто на берегу… Скажем, в долине Гейзеров.
— Чего же ты хочешь, брат мой?
Льдистые глаза Сигурда сверкнули.
— Только одного, добрый мастер, только одного! Сойтись в поединке с Гунаром и прикончить его на глазах Олафа, отродья Локи! И что б потом тинг вынес приговор колдуну, а ты проследил, что будет он исполнен в точности!
— Это уже два желания, — произнес священник, подумав, что пора наполнить чашу. — Но стоит ли их пересчитывать? Я знаю, что ты рассказал мне истину, и ты в своем праве, а значит, достоин помощи. — Он положил ладонь на медальон с крестом и мечом и тихо промолвил: — Господь не любит клятв, и потому я лишь помолюсь, чтобы Он даровал мне силы исполнить твои желания. А теперь скажи мне, Сигурд, кто из судей тинга живет поблизости от долины Гейзеров?
Северянин, с трудом скрывая возбуждение, наморщил лоб.
— Старый Рогвольд уже, должно быть умер… Ближе всех Снорри Хромец… потом — Харальд и Хальфдан… Еще женщина, Кристина…
— Достаточно. Кто-нибудь из этих людей умеет говорить без слов?
— Снорри. Он, хоть и хромой, а отличный лекарь! Заживляет раны прикосновением рук.
— Великое искусство! Я так не умею, — с сожалением покачал головой Иеро.
— Зато ты умеешь их наносить, — с хищной усмешкой отозвался Сигурд. — Это важнее, мой конунг.
ГЛАВА 3. АСЛ
Скрестив ноги, Иеро сидел на широком деревянном помосте, тянувшемся вдоль забора футов на тридцать. Сзади, за прочным бревенчатым частоколом, лежал просторный двор с несколькими строениями — парой длинных жилых домов, хлевами для овец, амбарами, кладовками и собачьими навесами. Прямо перед ним находилась круглая утоптанная площадка, окруженная народом; здесь собралось человек сто пятьдесят, немалое число по местным масштабам. Восемь стражей тинга обкладывали площадку вязанками хвороста, а рослый мужчина в коричневой одежде, судья Харальд, следил, чтоб хворост был разложен точно по кругу. За кольцом людей и огромных лохматых псов, столпившихся вокруг будущего ристалища, просматривались море и причалы у берега, а за ними — шесть рыболовецких посудин различной величины, от небольшого баркаса до вместительного парусника. Над ними, прочно привязанный к стволу могучего бука, реял «Вашингтон» — будто серо-голубая тень на фоне бирюзового неба. С другой стороны, за домами хольда, к горам тянулась долина, заросшая пальмами, дубами и деревьями бнан; где-то в дальнем ее конце каждые полчаса взлетал в воздух водяной фонтан, а каждые двенадцать минут — еще один, поменьше. Картина была чарующей, и Иеро невольно подумал, что любой человек, чьи предки жили здесь пять или больше тысячелетий, должен испытывать тоску и горечь, расставшись с этим местом. А также гнев, если расставание случилось не по доброй воле.
По обоим краям помоста были расстелены мягкие шерстяные ковры, связанные с большим искусством; там, где сидели Иеро с братом Альдо и прилег на травке Горм, ковер был белым, а с другого края громоздилась целая залежь подстилок, розовых, голубоватых и серебристых. На них, опираясь на локоть, расположился Олаф Торвальдссон, крупный тучный мужчина за пятьдесят, с отвислыми щеками, квадратным подбородком и маленькими хитрыми глазками; в его левом ухе поблескивала золотая серьга. Рядом с Олафом, подчеркнуто не смешиваясь с толпой, стояли его сыновья, десятков шесть или семь молодцов от тридцати до семнадцати; все — при оружии, в нарушение законов тинга. Хоть матери у них были разными, каждый унаследовал от Олафа пару фамильных признаков — мощную угловатую челюсть и хитрый взгляд исподлобья. Перед этой группой — не толпой, а, несомненно, боевым отрядом — маячил мощный обнаженный торс Гунара. Он то вращал руками, то сгибал и разгибал их, разминая мышцы.
— Крепкий парень, — прошептал старый эливенер, склонившись к Иеро. — Нелегко придется Сигурду!
— Бог на его стороне, — отозвался священник.
— Знаешь, сынок, есть старая, старая пословица… — Брат Альдо погладил бороду, озирая копья и секиры в руках сыновей Олафа. — Смысл ее примерно таков: Бог на стороне больших батальонов.
Иеро искоса взглянул на старика.
— Что такое батальон?
— То же самое, что стая у ваших Стражей Границы.
— Эти парни не выстояли бы против стаи и пяти минут, — заметил Иеро. — Даже против роя.
— К сожалению, мой мальчик, у нас нет ни того, ни другого. Четверо бойцов, считая с Гимпом, один очень юный медведь и один бесполезный старик, не любящий кровопролития.
— Не клевещи на себя, отец мой. — Священник на секунду замер, прикрыв глаза и сканируя окружающее пространство, потом спросил: — Если дойдет до схватки, ты сумеешь сдержать собак?
— Собак — несомненно, — кивнул старый эливенер. — Но только сдержать. Не хотелось бы мне натравливать их на людей, даже на таких, как эти. — Он снова покосился на сыновей Олафа.
