«Я уже на поляне».
«Перетаскивай мешки к скалам, прячь в щели. Все, что успеешь! И не приближайся к дирижаблю!»
«Понял», — пришел ответ.
Внутренние часы Иеро подсказали, что время вышло.
— Уходим! — распорядился он, хватая метатель, тяжелую сумку с зарядами и подвернувшуюся под руки корзину. — Брат Альдо, ты — первый! Хватай, что можешь — и к камням! Прячься!
Они побежали, инстинктивно пригибаясь и скользя в мокрой траве, отбрасывая груз подальше от дирижабля; луна в разрывах туч да рычание Горма помогали ориентироваться.
«Здесь проход среди утесов, — сообщил медведь. — Безопасное место. Но что случилось, друг Иеро?»
Трое человек скользнули друг за другом в узкую щель, бросили на землю свою ношу, а затем и сами распластались на каменистом грунте. Здесь было темно, как в желудке у снапера.
— Да, мой мальчик, что случилось? — повторил брат Альдо вопрос медведя.
— То, чего ты опасался. Враг коварен и хитер, и рука у него такая же длинная, как мысль… Не знаю, как, но он сейчас дотянется до нас.
Тонкий синеватый луч пал с неба, заплясал острием клинка в листве граба и по обшивке дирижабля, кромсая их в клочья; с глубоким шумным выдохом «Вашингтон» будто провалился внутрь себя самого, осел и расплющился, накрыв гондолу. Газ, наполнявший его оболочку, был негорючим, пластик корпуса тоже сопротивлялся огню, но дерево уже пылало, разбрасывая огненные искры. Затем синеватая игла нашарила баки с горючим, пламя вспыхнуло с громким хлопком, оранжевый столб взметнулся в воздух, и лицо священника опалило жаром. Он прикрыл глаза ладонью, а когда отвел ее, упавший с неба луч исчез, а на месте дирижабля пылал костер из обломков дерева и пластика.
— Все! — Он поднялся, отряхивая куртку. — Теперь остается лишь подойти к огню и поглядеть, что можно спасти из нашего имущества.
Капитан Гимп чертыхнулся.
— Нас нашел Нечистый? Не так ли, мастер Иеро?
— Нашел он нас давно, — откликнулся священник, — а теперь подверг наказанию. Отомстил! Думаю, за излишнюю самонадеянность.
— Но как ты… — начал брат Альдо.
Иеро резко вздернул голову.
— Он расщедрился на предупреждение! Понимаешь, предупредил меня, послав сигнал, проникший сквозь защиту! Не знаю, по какой причине, но он не хочет нашей гибели.
— Может быть, не нашей, а твоей? — тихо произнес брат Альдо, но эти слова безответно повисли в воздухе. Священник лишь пожал плечами и направился к разбросанным у пылающего огня мешкам и ящикам.
Кто может предвидеть умыслы дьявола?
Рука его безотчетно нащупала древний крестик в кармашке перевязи.
ГЛАВА 8. СТЕПЬ И ГРАНИЦА
— Дальше они не пойдут, — сказал брат Альдо, поглаживая ноздри вороного скакуна. — И скажу тебе по чести, мой мальчик, я не намерен их гнать и чинить насилие над столь прекрасными животными. Они и так нам изрядно послужили.
Иеро, положив руку на приклад свисавшего с плеча метателя, согласно кивнул. В самом деле, кони послужили им лучше некуда — без них пришлось бы бросить большую часть снаряжения и запасов. Да и путешествовать в степных просторах вместе с лошадьми было гораздо безопаснее — не каждый хищник рискнул бы напасть на табун, охраняемый тремя десятками яростных жеребцов.
Шесть дней назад они встретили утро у обломков воздушного корабля, затерянные в саванне, что протянулась на все четыре стороны света. Большую часть имущества им удалось спасти; у них было оружие, одежда, пища и даже мешок с пеммиканом, который Горм оттащил к камням в первую очередь. Не было лишь одного — спин, на которые можно взвалить весь этот груз.
Проблема, однако, разрешилась. Пока Иеро и мастер Гимп возились у груды вещей, откладывая нужное и соображая, что навьючить на Горма, а что — на собственные плечи, брат Альдо спустился с холма на равнину и вскоре исчез среди высокой, по грудь, травы. В этой степи, где обитали лишь птицы да звери, о нем не приходилось беспокоиться; ментальное искусство эливенеров служило защитой от любого хищника. Их Братство, изучавшее животный мир на протяжении пяти тысячелетий, стало уже такой же частицей природы, как ветер, дождь или солнечный свет, и Иеро не был бы удивлен, если бы родич его принцессы вернулся к холму верхом на полосатой кошке, которую он называл тигром.
Но брат Альдо, похоже, рассудил, что тигры в данной ситуации бесполезны и не стоят усилий на их приручение. Солнце еще карабкалось к зениту, когда в степи возникла темная полоса, а почва дрогнула под ударами сотен копыт — и не прошло и четверти часа, как у подножья холма, рядом с озером, появился табун грациозных животных. Струились по ветру хвосты и гривы, пронзительное ржание оглашало воздух, мелькали то белоснежная спина, то золотистый или серый бок, то круп, широкий и темный, как ночь; резвились жеребята, кобылы щипали траву, а жеребцы гордо вскидывали головы и настораживали уши.
Как они были прекрасны! Сердце Иеро затрепетало, охваченное древним чувством близости к этим животным, чудесным творениям Господа, которых Он создал в помощь человеку. Но, несомненно, не только затем, чтоб ездить на них, возить грузы или мчаться в бой — эти утилитарные задачи не раскрывали их сути и смысла. Смысл же заключался в том, чтоб любоваться ими, поскольку Бог с безмерной щедростью отпустил им то, чего не хватало лорсам — красоту.
Брат Альдо подъехал к спутникам на великолепном коне с черной блестящей шкурой. Казалось, они знают друг друга добрый десяток лет, проведенных в неизменном согласии; эливенер, держась за гриву, сидел свободно, точно на смирном быке кау, а жеребец нес его с плавным неторопливым величием и только пофыркивал на других лошадей, как бы желая предупредить: эта почетная ноша — моя! Видно, он был вожаком — кони расступались, давая ему дорогу. В сотый раз Иеро поразился той власти, которую эливенеры имели над животными; сам он мог бы убить любое из этих созданий или покорить силой, а вот подружиться было б гораздо трудней.
— Я заключил союз, дети мои, — произнес брат Альдо, взирая с высокой спины на своих двуногих и четвероного спутников. — Наши новые друзья готовы отправиться к юго-западу и проводить нас до границ саванны. Я даже договорился, что они понесут груз и нас самих — за исключением, конечно, Горма. Он умное и благородное существо, но все же с мохнатой шкурой, клыками и когтями, а лошади таких не любят. Но они согласны потерпеть его присутствие, если он не станет им досаждать и приближаться к жеребятам.
— Клянусь клотиком и мачтой!.. — выдохнул пораженный Гимп. — Усмирить этаких зверюг! Почтенный мастер творит чудеса! Если бы перевезти это стадо в Ниану и продать по пятьдесят монет за каждого, отбоя не было б! А доход… — Он оглядел табун, поднял глаза вверх и погрузился в сложные расчеты.
«Наш старейший — святой человек», — сообщил Горм, осторожно подкатываясь к вороному и позволяя себя обнюхать. В следующий миг все касавшиеся его условия были нарушены: к медведю подскочил один жеребенок, затем — другой, а следом — целая орда. Волны игривого восторга текли от них к Иеро; улыбаясь, он следил, как Горм притворно рычит на малышей, бросается за ними в погоню, а те кружат рядом с медведем, пихая его мордами в бока и стараясь повалить. Подскакали несколько кобыл, тревожно раздувая ноздри, но вдруг успокоившись, стали щипать траву, не обращая внимания на игравших. Вид у них был такой, будто они не возражают свалить заботы о потомстве на мохнатую няньку.
