С этими словами он сбросил с плеча метатель и сумку с зарядами, уселся, скрестив ноги, на песок, и закрыл глаза. Искусство дальновидения было одним из самых сильных его талантов, и за два последних года он усовершенствовал свое мастерство — теперь он мог не только увидеть местность глазами птицы, но и отдать ей приказ двигаться в нужную сторону. Это было непростой задачей, лишь внешне похожей на управление человеческим существом. В последнем случае Иеро подчинял себе разум и слух, зрение, обоняние и мышцы — словом, превращался в кукловода, который дергает нужные ниточки, но с птицей этот способ не годился. Он был человеком, а значит, мог делать с полной уверенностью то, что человеку привычно — идти или бежать, сесть или прыгнуть, лечь или метнуть камень. Но рефлексы, необходимые для полета, у него отсутствовали, и попытка управиться с крыльями была бы, скорее всего, фатальной — его пернатый компаньон просто бы рухнул вниз.
Памятуя об этом, он осторожно внедрился в сознание чайки. Птица оказалась крупной — не таким гигантом, как хищницы, едва не убившие Лучар, но все же в три-четыре раза больше, чем чайки былых времен. Чайка кружила над морем, высматривая рыбу, а священник убеждал ее, что она сыта, что стоит подняться повыше, полететь к берегу и высмотреть местечко для отдыха. Понемногу это удавалось; синий морской простор, качавшийся под ним, сменился серой полосой песка, прибрежными камнями в плетях бурых водорослей и уже знакомой пустынной равниной. Она была неширока, от пятнадцати до двадцати миль, и за ней вдавался в море большой полуостров, рассеченный надвое горами. Ближняя часть полуострова зеленела лугами и лесами, среди которых сверкал голубой ятаган реки; дальняя была скрыта живописным хребтом, поросшим соснами и кедрами.
Пустыня, над которой мчался сейчас крылатый разведчик, казалась с высоты плоской, как стол, если не считать курганов и тонких стройных башенок, тянувшихся цепочкой от морского берега до самых гор. Башни блестели металлом в солнечных лучах, а курганы никак не походили на гряду холмов: все одинаковые, лежащие на равном расстоянии друг от друга и чередующиеся с башенками. Более всего это напоминало оборонные сооружения, но довольно странные — ни патрулей, ни часовых, ни воинов на башнях Иеро не разглядел. Широкая песчаная полоса меж полуостровом и степью была безлюдной, и в ней не замечалось никакого движения — лишь ветер иногда вздымал песок, закручивая его небольшими серыми смерчами.
Он направил птицу поближе к одной из башен, и тут же почувствовал ее сопротивление. Чайка не хотела туда лететь! Ее не соблазняли ни видение озера, полного серебристой форели, ни отмель с моллюсками, чья плоть соблазнительно розовела в приоткрытых раковинах, ни прочие миражи, внушаемые священником. Пришлось вообразить, что сверху нависает огромный орел с растопыренными когтистыми лапами, и что башня — скала со спасительной узкой расщелиной, куда пернатому хищнику не забраться. Пронзительно вскрикнув, чайка ринулась вперед, и Иеро увидел на мгновение далекую бухту за лесом или возможно, садом, краешек белокаменного здания и широкие ступени; затем панорама сместилась, внизу побежали серые пески с торчавшей из них металлической иглой и двумя курганами по обе стороны. Внезапно что-то блеснуло, страшный удар ослепил Иеро, обжег болью. Чайка умерла.
Он разлепил веки и потер плечо, изгоняя гнездившуюся там боль. Гимп и брат Альдо глядели на него с тревогой.
— Это, — Иеро повел рукой в сторону пустыни, — защитная полоса. Зверей и птиц отпугивает радиация, а кроме того от моря до гор протянулись заставы. Башни и конические холмы, похожие на иннейские вигви, только очень большие, ярдов двадцать в поперечнике… Стражи нет, но птицу, посланную к одной из башен, убили. Чем-то вроде огненной стрелы, похожей на молнию из пушек адептов Нечистого… Но я уверен, что на башне никого не было, и что там нет бойниц, сквозь которые можно выстрелить. Похоже, башня сама метнула эту стрелу!
— Выходит, мы добрались до места, — произнес после недолгой паузы эливенер.
— Выходит, — подтвердил Иеро, глядя, как мастер Гимп пристраивает на мешке с одеждой арбалет. Лицо капитана было хмурым и сосредоточенным; он явно готовился к соревнованию в стрельбе с Нечистым.
Священник поднялся и, вытащив из сумки подзорную трубу, направил ее на горизонт. Теперь, когда он знал, что именно искать, курганы и башни нашлись без труда; первые были словно холмики на засыпанной песком равнине, вторые — как тонкие серебристые иглы, почти сливавшиеся с небесной синевой. Расстояние до этой оборонительной линии составляло милю с небольшим.
— Взгляни, отец мой, там и там, — протянув трубу эливенеру, Иеро показал примерное направление. — И ты тоже полюбопытствуй, мастер Гимп, и скажи, что это тебе напоминает?
Капитан хмыкнул, принимая трубу из рук брата Альдо, приложил ее к глазу, потом пробормотал:
— Эти башни тонкие, как мачты, и человеку в них не забраться… во всяком случае, человеку моей комплекции… Наружных лестниц я не вижу, канатов тоже нет, и если башня стреляет сама, так это сущее колдовство! А что до холмиков, то они похожи на кучи мусора. Очень аккуратные кучи… вроде бы из бревен, камней и всякого хлама… что-то и правда напоминают…
— Огромные муравейники, — подсказал брат Альдо и повернулся к священнику. — Больше ты ничего не видел, сын мой?
— За песками — леса и горы, — отозвался Иеро, — и, кажется, есть дома… или один дом… не могу сказать в точности. Но это не крепость. Не замок, который я видел на Мануне, и на другие постройки слуг Нечистого он тоже не похож. Скорее…
— Да?
— Что-то вроде королевского дворца в Д'Алви. Белый камень, просторная лестница и зелень вокруг… Впрочем, я могу ошибаться.
В молчании они выкопали яму в песке, разложили крохотный костер из запасенного по дороге хвороста, сухого и почти бездымного, обжарили мясо на кончиках ножей, съели его с сухарями и запили водой. Молчание не было полным — Иеро рассказывал Горму об увиденном, но комментарии медведя были краткими. «Если злой, который зовет тебя, — заметил он, — хочет, чтоб ты до него добрался, он не перепутает нас с птицами и не сожжет».
Спустились сумерки. С моря надвинулись тучи, закрыв тусклый бледный месяц и мерцающие звезды; лишь пламя маленького костра, незаметного с пяти шагов, соперничало с темнотой. Медведь дремал, подставив огню мохнатый бок, мастер Гимп и брат Альдо молчали, но Иеро догадывался, о чем они думают. Он сам размышлял о том же: как пробраться в обитель Нечистого мимо охранных башен и что, собственно, делать дальше. Он послан сюда Советом Аббатств и отцом Демеро на разведку, и часть его миссии уже исполнена: он посетил святые места и обнаружил, где затаился Нечистый. Возможно, этого хватило, если бы он мог вернуться в Канду столь же быстро, как долетел сюда, в далекую азиатскую степь; отцы Церкви обсудили бы принесенные им вести и приняли решение. Скажем, такое: послать воинов и священников-телепатов на дирижабле или отправить на кораблях целую армию, два или три легиона Стражей Границ.
Но «Вашингтон» погиб, и Иеро ясно представлял, что дорога домой займет не один месяц. Скорее всего, придется идти на восток, до самого побережья Великого океана, где живут желтокожие люди — те, что отправили некогда парусник в Ванк, тот самый корабль, что был уничтожен проклятыми лемутами… Чтобы добраться до этого племени, нужно пройти три с половиной тысячи миль, потом убедить их правителей в необходимости нового плавания и пересечь океан… Непростая задача! И долгая! В лучшем случае он окажется в Саске через восемь-девять месяцев, а то и через год! Что случится за это время? Какими силами овладеет Нечистый? Ведь ему уже повинуется рукотворная звезда, летящая в небе, за границами атмосферы… звезда, которая может бросать на землю молнии с фантастической точностью!
