Восемь дней занятий пролетели как один миг. Офицерам требовалось за короткий промежуток времени восстановить свои навыки, и, понимая это, начальство на боеприпасах для стрельб и горючем для самолетов не экономило. Дорогих обойм к лазерным винтовкам, патронов к автомату, боевых и учебных ракет и гранат для ракетных огнеметов и гранатометов на занятиях было вволю — стреляй, пока руки не станут трястись мелкой дрожью, уши перестанут слышать, а разбитое отдачей плечо не превратится в сплошной синяк. К этому добавлялись ежедневные прыжки с парашютом, как говорится, на любой вкус — обычные, затяжные, высотные, на точность приземления. Ну и конечно, марш-броски и занятия на тренажерах. Вечером, приходя в свою комнату в общежитии, Илья засыпал как убитый. Времени смотреть сетевые программы или просто впустую чесать языком с другими парнями практически не было. Причем Илье приходилось проще, чем тем четверым его товарищам по взводу, которые были ранены на Элии и несколько месяцев лечились в госпиталях, пока более везучие офицеры вовсю прогуливали наградные деньги, — бывшим раненым нагрузки давались тяжело.
Оказалось, что лишь трое парней, включая Илью, устроились на работу или вернулись на учебу во время полугодового отпуска, остальные отставили серьезные планы «на потом», когда вопрос с дальнейшей службой так или иначе разрешится. В результате, как и Илья, они умудрились значительно поиздержаться, растратив немалую часть полученных денег, так что продолжение службы и обещанный Липатовым немалый заработок оказался для них очень даже кстати. Интересно, что более-менее осмысленно свои наградные и отпускные потратил только Ким, ухитрившийся купить в дальнем Подмосковье пятьдесят соток земли. Всех его наградных хватило лишь на саму землю, часть заросшего мелким лесом и высоким борщевиком когда-то колхозного поля, находившегося в сотне метров от ближайшей дороги, да на дешевый металлический забор вокруг участка. Кроме того, почти полгода ушло на согласование документов. Теперь Ким рвался в новую экспедицию, преследуя меркантильный интерес: нужны были деньги на домик, какую-никакую дорогу и прочее хозяйство.
— А электричество и газ я себе вообще проводить не буду, — возбужденно делился он своими планами на будущее с товарищами по взводу. — Куплю пару резервуаров для сжиженного газа побольше, зарою в землю, поставлю маленькую газовую электростанцию и заживу сам по себе. Чтобы я еще с этими чиновниками связывался, бешеные сотни тысяч им за какие-то дурацкие «проекты» платил!? Знаете, сколько они с меня за одно подключение электричества запросили? Моей годовой зарплаты МНСа в институте не хватило бы даже на одни бумажки… Достали они меня. Хочу, чтобы все было свое и ни от кого не зависеть. Построю домик, сарай, заведу овец, корову, пару свиней, кур, картошку с капустой буду выращивать. Женюсь, наконец. Я тогда, на Элии, понял — хочу жить ближе к земле. Чем ближе, тем лучше. Ради своего домика я готов и в космос слетать и пару инопланетян пристрелить, если потребуется. Оно того стоит.
Последние два дня перед отлетом бойцам выделили на отдых и устройство личных дел.
— Перед смертью не надышишься, — сказал, махнув рукой, Липатов, собрав поутру парней в актовом зале. — Что успели, то успели. До завтрашнего вечера даю увольнительную. Хотите — отдыхайте в части, хотите — решайте напоследок свои дела. Тем, кто решит покинуть часть, — встречаемся завтра в девятнадцать ноль-ноль в Архангельске, старая точка сбора номер один. Будет подан автобус до аэродрома. От нас через полчаса в город летит вертолет, можете успеть. Послезавтра — старт, поэтому советую особо не пить, вам же хуже. И последнее — если завтра кто-то из увольнения не вернется, то он будет считаться дезертиром в боевой обстановке. Со всеми, как говорится, вытекающими последствиями. Может кто-то передумал лететь? Скажите это лучше сейчас. — Подполковник внимательно посмотрел на лица парней, подождал с десяток секунд и решительно скомандовал: — Взвод, разойдись!
Вот так и получилось, что около полудня Илья оказался в Архангельске. Все-таки надо было напоследок увидеться с Аней, да и смысла проводить в казарме эти несколько часов до отлета он не видел.
Прошелся пешком по малолюдным в зимний рабочий день улицам, приводя в порядок мысли. Постоял немного на набережной, любуясь пейзажем, но вскоре не выдержал и вынужден был уйти — пронизывающий зимний ветер не располагал к неспешным прогулкам и размышлениям. Морозу и холодному влажному ветру не было дела до того, что Илья скоро покинет планету и хочет напоследок побродить по городу. Пришлось вызывать такси и ехать в университет.
Илья предполагал, что встреча с Аней будет довольно-таки тяжелой. Все же он так и не поехал к ней встречать Новый год, да и после праздника пропал с горизонта (мобильной связи в спецчасти не было). Но все оказалось наоборот — Аня была ему очень рада, по крайней мере, в первый момент.
— Илюша! — увидев парня, девушка сама бросилась к нему на шею. — Я уже думала, тебя опять забрали в армию. Как хорошо, что ты здесь! Ты за мной, ты мне поможешь?
— Нет, я попрощаться, — не стал врать офицер. — Меня снова мобилизовали.
Взгляд девушки сразу как-то потускнел, радостная улыбка медленно сменилась тревожным выражением лица.
— Извини, я просто подумала… Ну ты же не такой, как все. Офицер, связан с чем-то до ужаса секретным. Я решила, что уж тебя все эти дела с комитетом больше не коснутся… Мне страшно, Илюша, происходят ужасные вещи.
— Я мобилизован не Комитетом полезности, — ответил Илья. — Аня, что случилось?
— Ты разве не знаешь? Сейчас это везде, — сказала Аня, — с третьего января понизили коэффициенты полезности студентов и бюджетников. У нас нескольких парней отчислили, даже до сессии не допустили.
— Понятно. Похоже, я о многом еще не знаю. Аня, я мобилизован с первого января. Сразу попал в часть и о том, что происходит извне, ничего не слышал, — слегка покривил душой Илья. О январском понижении коэффициентов полезности студентов и определенных категорий служащих он слышал, но ничего конкретного, конечно, не знал. Точнее говоря, в свете последних событий, происходящих лично с ним, Илью эта новость вообще не волновала.
— Так что случилось, Анюта? Тебя отчисляют? Или ты что, переживаешь за кого-то из этих парней!?
— Нет, конечно. Илья, у меня беда с папой! Он не прошел по полезности…
— Так, дорогая, давай не будем говорить здесь. У вас есть место, где можно присесть и поговорить?
— Кафетерий должен работать, — неуверенно пожала плечами девушка.
— Вот туда и пойдем. Сядем, возьмем кофе, и ты мне все по порядку расскажешь.
После двух чашек довольно гадкого на вкус, но крепкого кофе из студенческого кафетерия Илья начал примерно представлять себе, что произошло. Аня рассказывала сбивчиво, путаясь и переходя с одного на другое, но в целом картина складывающихся событий была Илье понятна.
Второго января вышел указ президента о пересмотре коэффициентов полезности, после которого многие еще вчера вполне себе уверенные в завтрашнем дне люди оказались либо у черты или уже за чертой. Коэффициенты полезности не изменились у федеральных госслужащих, работников и руководства промышленных и сельскохозяйственных предприятий, людей, обслуживающих добывающую и транспортную инфраструктуру страны. Бизнес тоже почти не пострадал, понижение коэффициентов коснулось в основном работников, занятых в его маловажных сферах, вроде персонала салонов красоты или многочисленной армии охранников в супермаркетах. А вот по бюджетникам низкого и среднего ранга новый указ ударил прилично. Логика государства была понятной — в условиях противостояния Российской Федерации требовались рабочие руки в реальной экономике. А с ними-то как раз была проблема. Вот государство и решило слегка изменить структуру занятости и переместить часть бюджетников от письменного стола к станку. Всем попавшим под понижение коэффициентов полезности тут же предлагались курсы по переподготовке и место в реальной экономике.
