Например, Аня. Да, она плохо образованна, не очень красива, чересчур стеснительна, но неглупа, миловидна, скромна. К тому же порядочна, а это в наше время редкий дар. Ей бы мужа хорошего: понимающего, доброго, работящего, а главное, любящего, и она бы расцвела – таких женщин любовь преображает, делает просто неотразимыми… Еще ей бы очень пошел изысканный гардероб, хороший макияж, стильная прическа, бедная девочка даже не догадывается, как не идет ей новая шапочка, как уродует фигуру пуховик, да еще эти неухоженные волосы, бледное лицо с обкусанными губами… Нет, Анюте просто необходимо привести себя в порядок, и первым делом состричь патлы, сделав аккуратную стрижку, подобрать правильный макияж и, черт побери, подчеркнуть фигуру! Он успел заметить (подглядел, когда она выбиралась из машины), что попка у нее просто напрашивается на то, чтобы ее подчеркнули джинсами-стретч…
Пока он размышлял об этом, путь до конторы был преодолен.
Петр аккуратно припарковался рядом со знаком, разрешающим стоянку, вышел из машины и с неудовольствием отметил, что вход в здание перегораживает мощный черный внедорожник. Куда, интересно, смотрит охранник? Почему позволил какому-то козлу тут хозяйничать? Одно из двух: либо уснул, либо к Петру заявился в неурочный час один из клиентов, с которым ни один охранник, желающий дожить до старости, связываться не будет.
– Сейчас же уберите машину, – прикрикнул Петр на водителя джипа, силуэт которого слабо просвечивал сквозь темные стекла. – Неужели не видите знака?
Тонированное стекло плавно опустилось, и в проеме окна Петр увидел насмешливое лицо Ефросиньи Новицкой.
– Поздненько возвращаетесь, Петр Алексеич, – промурлыкала девушка, грациозно стряхнув пепел с длинной черной сигареты. – Я вас заждалась.
– Ефросинья Эдуардовна… – раздраженно начал он, но Новицкая не дала ему договорить:
– Меня зовут Ева.
– Как вам будет угодно, – быстро согласился Петр, ему не хотелось препираться с этой взбалмошной особой, тем более в столь поздний час. – Так вот, Ева, я попросил бы вас поставить машину на положенное место.
– Хорошо, – кротко кивнула она и завела мотор.
Не прошло и минуты, как джип стоял рядом с адвокатским «Пежо», а сама Ева – с адвокатом.
– Скромненькая у вас тачка, – заметила она, кивая на машину стоимостью тридцать четыре тысячи долларов. – Специально прибедняетесь?
– Она меня вполне устраивает, – сухо проговорил он. – Я же не суперзвезда, чтобы раскатывать на лимузинах.
– Вы суперзвезда юриспруденции, не скромничайте, Петр… Могу я вас так называть?
Он проигнорировал ее вопрос, зато задал свой:
– Как вы узнали, что я тут появлюсь?
– Ваша секретарша сказала, что вы обещали вернуться, вот я и жду…
– У вас ко мне дело?
– В некотором роде. – Она обезоруживающе улыбнулась, взяла его под руку, тесно прижалась к предплечью – настолько тесно, что он через кожу своей куртки и мех ее шубки ощутил прикосновение мягкой женской груди. – Мне надо с вами поговорить, не пригласите замерзшую девушку внутрь?
– Ефро… То есть Ева, извините, конечно, но не могли бы вы сначала изложить суть…
– Вы меня боитесь? – насмешливо спросила она, прижимаясь к нему еще теснее.
– Я вас не боюсь, – твердо сказал Петр, высвобождаясь из ее опьяняющих тисков. – Просто у меня на сегодня намечена куча дел, а пустые разговоры от них отвлекут. Итак?
Ева удивленно на него воззрилась, похоже, ей было в диковинку, что особь мужского пола так вяло реагирует на ее заигрывания. На самом деле организм Петра среагировал довольно бурно, так бурно, что пришлось отойти на безопасное расстояние, дабы искусительница не заметила его эрекции, но разум остался абсолютно трезвым, что помогло ему сохранить хладнокровие.
– Итак, Ева? – излишне строго спросил Петр, да еще брови свел для пущего эффекта. – Вы хотели у меня что-то узнать?
– Да, хотела, – с улыбкой ответила Ева, нисколько не испугавшись его грозного вида. – Мне интересно, кому достанется квартира, если бабкина приживалка отдаст богу душу?
– Приживалка – это Анна Вячеславовна Железнова?
– А пес ее знает!
– Ее зовут Анна Вя…
– Хорошо, я запомню, – досадливо протянула Ева. – А теперь ответьте.
– Квартира и прочее достанется ближайшим родственникам, то есть вашему отцу и тетке. В равных долях.
– Значит, чтобы я получила бабкино наследство, должны умереть еще и папашка с теткой? – хохотнула она.
– Тогда уж и ваш брат, потому что в случае смерти детей наследство делится на всех внуков. А вас ведь двое, не так ли?
Она не ответила, только кивнула, по ее напряженному лицу было видно, что Ева о чем-то размышляет.
– Вы изыскиваете надежный способ умерщвления троих родственников разом? – мрачно пошутил Петр. – Боюсь, вам придется трудно…
– Пять человек на сундук мертвеца… Е-хо-хо и бутылка рому! – пропела Ева хриплым басом, потом добавила привычным нежным голосом: – А сундучок-то хрен знает где…
– Ева, объясните мне, пожалуйста, с чего вы так уверены, что сундучок существует? Аргумент типа того, что Элеонора Георгиевна когда-то имела коллекцию старинных украшений, не принимается…
– Она сама мне об этом сказала. Когда съезжала от меня. – Ева поежилась, Петр сначала подумал, что от неприятных воспоминаний, но когда она сунула руки в карманы шубки, понял, что просто от холода. – Я ведь обманула ее… Она хотела нашу арбатскую квартиру продавать, говорила, что нам вдвоем ее не потянуть, что надо найти жилплощадь поскромнее, а на оставшиеся от купли-продажи деньги жить… Я воспользовалась этим ее желанием…
– Заставили втемную подписать бумаги?
– Да, она даже не читала их.
– Нотариуса подкупили? Или он был вашим знакомым?
– И то, и другое, но это неважно, важно то, что я осталась единственной хозяйкой квартиры… А бабке я купила за сущие копейки ту халупу, в которой она жила до самой смерти, и отселила ее. – Губы Евы сложились в жесткую улыбку. – Я получила долгожданную свободу и возможность разжиться деньгами на обустройство своей собственности!
– А как же угрызения совести? Их вы тоже получили? Вместе со свободой?
– Нет, совесть меня не мучила, – тряхнула головой Ева. – Бабка получила по заслугам, так ей и надо! Я вам больше скажу – я торжествовала, когда провернула всю эту махинацию. И не потому, что так ее ненавидела, нет, как раз напротив, я ее по-своему любила, просто Элеонору никто и никогда не смог переиграть! Никто и никогда! А вот я смогла! Единственное, что омрачало мой триумф, так это ее реакция на известие о том, что она больше не хозяйка ни квартиры, ни меня…
– И какова была реакция Элеоноры Георгиевны?
