Ева грациозно скинула манто. Роскошное Лагерфельдово творение обтягивало ее стан, как вторая кожа, подчеркивая все достоинства фигуры (впрочем, Евино тело состояло из одних достоинств), а вырез на груди был настолько глубок, что богатый силиконовый бюст буквально вываливался наружу. Однако взгляд Петра на прелестях госпожи Новицкой не остановился, он взметнулся вверх и уперся в ее лицо. Что ж, тоже неплохо, уж чем-чем, а фейсом своим Ева гордилась, как некоторые козлики гордились непомерно большим мужским достоинством.
– Что привело вас ко мне? – спросил Петр, переведя взгляд с Евиного лица на свои сцепленные пальцы.
– Я хотела бы проконсультироваться с вами, как с адвокатом, – выдала она заранее заготовленный текст. – Можно?
– Почему нет? Присаживайтесь, рассказывайте. Только в следующий раз, когда соберетесь со мной советоваться, запишитесь у секретарши…
«Как все официально! – подумала Ева раздраженно. – Разве он не понимает, что мне его консультации ни к чему? Неужто не видит: я пришла только потому, что хочу встретиться с ним?»
Но Петр не понимал и не видел, либо делал вид, что глуп и слеп. Это было неприятно. Потому что так открыто Ева себя никогда не предлагала – обычно ее добивались: преследовали, умоляли, задаривали подарками, а она ускользала, капризничала, требовала еще и еще… Теперь же она набивается в любовницы, как последняя шлюха, и как последняя дура готова отдаться просто так…
Что с ней? Неужели любовь?
Нет, не может быть! Ева Новицкая никогда ни в кого не влюблялась! Это табу! Мужчины недостойны любви, они годны только для того, чтобы скрашивать ее жизнь: старые козлики роскошью, молодые – сексуальными удовольствиями!
Тут взгляд ее упал на освещенный лампой дневного света профиль Петра: на его крупный прямой нос, на сведенные брови, плотно сжатый четкий рот. Подумала – настоящий мужчина! Гордый, сильный, красивый… Затем она посмотрела на его пушистые ресницы, на завитки волос на затылке, на персиковый румянец на скулах и решила – мальчишка. Самонадеянный мальчишка, заигравшийся во взрослые игры.
А потом поняла, что именно эта двойственность так ее заворожила. Ранее ей не приходилось встречать самцов мужественных и нежных одновременно. Они были либо нахрапистыми, волевыми, грубыми, либо ранимыми, инфантильными, слабыми. Первые пытались сломать ее, вторых ломала она. И все это она тысячу раз проходила!
– Итак, Ева? – прервал ее задумчивое молчание двуликий Петр. – Изложите, пожалуйста, суть дела, только вкратце – у меня через пятнадцать минут встреча…
– Вы пообедаете со мной сегодня? – в лоб спросила Ева, ей надоело ходить вокруг да около.
– К сожалению, сегодня я обедаю со своим клиентом.
– Завтра?
– Боюсь, не получится – уезжаю в Питер по делам.
– Послезавтра?
– Наверное, буду еще там.
– Вы действительно такой дурак или только прикидываетесь? – вкрадчиво спросила Ева – пока ее забавляло его сопротивление.
Он позволил себе сдержанную улыбку. Глаза его при этом оставались холодными и настороженными.
– Зачем я вам? – спросил он, спрятав улыбку за прислоненной ко рту рукой, локоть которой упирался в стол. – Для коллекции?
– Я мужчин не коллекционирую, только их подарки, как правило, это бриллианты…
– Я вам бриллиантов дарить не буду, – не очень внятно проговорил Петр – он по-прежнему не убирал руку ото рта.
– Не надо. Пока я прошу только накормить меня обедом.
– Вы не ответили, Ева… Зачем я вам?
– Вы мне нравитесь. – Она подалась вперед, грудь ее легла на дубовую столешницу рядом с его левой рукой. – Я вас хочу, Петр. И мы можем не ходить в ресторан… – Ева понизила голос до шелестящего шепота. – Поедемте ко мне прямо сейчас…
Он не шелохнулся, только глаза его немного расширились, блеснув холодноватым голубым огнем.
Тогда Ева встала с кресла, отошла от стола на шаг и, вжикнув «молнией», рывком расстегнула платье. Под ним было роскошное агрессивно-сексуальное белье: черный с золотой вышивкой лифчик и такие же трусики-стринги. Дополняли ансамбль ажурные чулки на кокетливых подвязках.
– Что вы делаете? – испуганно прошептал Петр, вскакивая с кресла. От его невозмутимости не осталось и следа.
Ева рассмеялась, сорвала с плеч платье, швырнула его на пол.
– Возьми меня сейчас же… – хриплым от возбуждения голосом приказала она.
– Немедленно оденьтесь, – паниковал Петр, по-прежнему оставаясь стоять возле стола.
Она не только не оделась, она разоблачилась еще больше: скинула с себя бюстгальтер.
Петр застонал, запрокинув покрасневшее лицо к потолку.
Ева шагнула к столу, оперлась на него широко расставленными руками, легла грудью, расплющив соски о матово-блестящую поверхность…
Моисеев шарахнулся назад. Его спина уперлась в стену – дальше пути не было.
Закинув ногу на стол, Ева взобралась на него, по-кошачьи выгнула поясницу и завораживающе медленно начала приближаться… Добравшись до края, перевернулась, села, раздвинула ноги в высоких сапожках и, обхватив ими поясницу Петра, придвинулась к его паху… И поняла, что он хочет ее не меньше, чем она его!
Ева закрыла глаза, наслаждаясь победой.
– Я не хочу вас! – раздался холодный голос Петра над ее ухом. – Ничего у нас не получится.
– Ты хочешь меня, – яростно прошептала она, протягивая руку к его ширинке.
Петр руку перехватил.
– Я не люблю женщин, подобных вам, – сказал он, отбрасывая от себя ее горячую ладонь. – Стерв, сук, акул, или, как выражается один мой клиент, яйцедробилок. И я никому не позволю мной манипулировать… – Он обогнул стол, поднял с пола платье, подал Еве. – Вы безумно привлекательны, и мой организм, как вы успели заметить, среагировал на вашу привлекательность, но это ничего не значит, я из тех мужчин, которые привыкли думать головой, а не…
– Дурак! – выплюнула Ева, натягивая платье.
– Извините, я не хотел вас обидеть.
– Пошел на хрен со своими извинениями, козел!
– Это я вас прошу покинуть мой кабинет…
Она соскочила со стола, одернула подол, застегнула «молнию». Подхватила сиротливо лежащую на диване шубку. Развернулась. Шагнула к двери. Но тут же остановилась, обернулась. Скривив рот в издевательской улыбке, протянула:
– Думаешь, я не понимаю, что ты задумал, честный, непоколебимый Петенька?!
– Я устал от вас, Ева, – утомленно сказал он, опускаясь на стул. – Шли бы вы уже…
– За наследницей решил приударить? За этой лохушкой Анной Вячеславовной? Что ж, понятно… Одобряю! Охмурить глупую бабенку – пара пустяков, присвоить денежки еще легче, с твоими-то навыками… Только вот что я тебе скажу, – она хищно сощурилась. – Не на ту ты лошадку поставил, Петр Лексеич… Не жилец она!
