В ее спальне аппарата не было, и Аня выбежала в коридор, в котором оказалось множество дверей. Все они были заперты (Аня проверила), и ключей в скважинах не наблюдалось. Значит, надо спускаться в холл – там точно должен быть телефон.
В просторном, уставленном дубовой мебелью холле телефон действительно имелся – стоял на низком столике рядом с заморенным, потерявшим свое изящество бонсаем. Аня подняла трубку, нацелила палец на диск, но тут взгляд ее упал на противоположную стену, на ней, между двумя картинами с батальными сценами, висел ковер, увешанный холодным оружием. Чего там только не было: и кривые сабли, и тонкие прямые стилеты, и маленькие, похожие на клыки крупной собаки ножички, и большие грубые тесаки. Рукоятки одних украшал примитивный узор, других – витиеватая вязь, третьих – драгоценные камни. Коллекция, что и говорить, восхитительная, но Аня не поэтому пожирала ее глазами, ей вдруг подумалось, что тот кинжал, которым была убита Элеонора Георгиевна, вполне мог когда-то висеть на этой стене…
От такой мысли ей стало нехорошо. Вдруг Сергей убийца? Как там говорил Стас… «Темная лошадка… Имел зуб на сестру…» К сказанному можно добавить лишь одно – владеет коллекцией холодного оружия. Конечно, это не доказательство вины, но повод для недоверия…
Аня положила трубку на рычаг. Отошла от аппарата. Звонить Сергею она не будет, оставаться в его особняке тоже, конечно, он не такой дурак, чтоб убивать ее в собственном доме, но мало ли какой мерзкий план вынашивает «темная лошадка» в своей седовласой голове… Теперь надо подумать над тем, как покинуть эту евростандартную клетку незамеченной. Насколько она могла судить, особняк обнесен бетонным забором, в котором есть ворота, но на них дежурит охранник, через них путь заказан – вдруг господин Отрадов предупредил секьюрити о том, чтоб тот не выпускал из дома гостью-пленницу… И как же тогда выбраться?
Тут Аня увидела на каминной полке старинный бинокль, он стоял в компании с пепельницей в форме черепа и двумя бронзовыми подсвечниками. Девушка схватила бинокль за кожаный ремешок и побежала по лестнице наверх – из спальни окрестности просматривались лучше всего. Добравшись до нее, Аня подскочила к окну, приставила оптический прибор к глазам, посмотрела.
Та-ак. Забор. Ворота. В будочке сидит охранник, смотрит телевизор. Не то… Аня открыла фрамугу (пластиковая рама поддалась легко, не то что рассохшаяся деревянная в бабулиной квартире), высунулась по пояс, глянула в другом направлении. Лес, замерзшее озерцо, к нему ведет протоптанная в снегу дорожка, тот же забор, в заборе калитка… Аня подкрутила колесики бинокля, наводя резкость. Вот оно – спасение! Конечно, калитка заперта, но это ничего, через нее можно перелезть, высотой она всего ничего – метра полтора, а в заборе выступ. Руками зацепиться за верхний край, ногу на выступ, подтянуться, перекинуть тело, спрыгнуть… А дальше куда? Аня повертела головой в разных направлениях. Озеро можно обогнуть вдоль забора – там снег не такой глубокий, потом выйти на дорогу, ту самую, с грязно-серыми пирамидками на обочине, а уж на шоссейке сориентироваться, в какую сторону двигать… Эй, постойте-ка! Что там вдали высовывается из-за макушек елей? Уж не вышки ли с высоковольтными проводами? Точно. Значит, совсем рядом железная дорога! Наверное, и станция есть… Это же просто… опупительно! Добраться туда можно за каких-то полчаса, расстояние до станции, скорее всего, километра два-три, не больше. Значит, в дорогу.
Аня сунула руки в рукава дубленки, взяла сумку, обулась, вышла из комнаты. Спустившись с лестницы, направилась не в холл, а в кухню, она была уверена, что через нее можно выйти на задний двор. Еще не мешало бы взять свечку и спички, вдруг до темноты она не управится.
В кухонной кладовке Аня нашла не только спички, но и карманный фонарик, который был в сто раз лучше свечки. Проверив его (пощелкала кнопкой) и убедившись в том, что он в рабочем состоянии, Аня положила фонарь в сумку. Еще прихватила маленькую лопатку – больших, к сожалению, в кладовке не держали – и пластиковое ведро, чтобы на него взобраться, если не получится дотянуться до верхнего края калитки. Больше ничего полезного Аня не нашла, через кухню вышла на задний двор, осмотрелась. Справа одноэтажный домик, наверное, для прислуги, которой тут нет, слева кирпичная хозяйственная постройка, прямо аллейка, засаженная карликовыми (или просто молодыми) лиственницами, в конце ее та самая калитка, ведущая к озеру.
Повесив потяжелевшую сумку на шею, а ведро на сгиб локтя, Аня потрусила по аллейке.
Калитка была заперта на замок и выше, чем казалась издали, – почти два метра. Так что ведро пригодилось. Аня встала на него, вытянула руки, ухватилась за ее край, повисла, попыталась закинуть ногу на выступ, но промахнулась, больно стукнулась коленом о забор, пискнула, спрыгнула. Переставила ведро, перевесила сумку, опять полезла. На этот раз на выступ нога попала, да только соскользнула, долбанула по ведру, оно упало, а Аня опять повисла, беспомощно суча ногами в воздухе.
Аня разозлилась на себя. Вот что она за размазня такая! Даже для спасения собственной жизни не может постараться! Злость придала сил, Аня опять вцепилась в край калитки, уперла ногу в забор, подтянулась, даже смогла подняться немного – один локоть вырвался за пределы территории, – но и только…
Вдруг позади себя Аня услышала странный звук, похожий на скрип снега под подошвами сапог. Она стекла обратно на свой пластиковый помост, обернулась и чуть не умерла от страха… По аллейке бежал охранник. Огромный, красномордый, в камуфлированной куртке, больших, подшитых кожей валенках, с кобурой на поясе и дубинкой в руке – просто Терминатор а-ля рус…
Значит, он пялился не в телевизор, а в монитор! И территория просматривается!
Первой мыслью было сдаться, второй – покончить жизнь самоубийством, сделав харакири ворованной лопаткой, третьей – бежать. Повинуясь третьему импульсу, Анино тело сгруппировалось и, к удивлению, буквально взлетело наверх.
Не прошло и минуты, как Аня неслась вдоль забора к дороге.
Добежала. Обернулась, чтобы проверить, не гонятся ли за ней. Вроде чисто!
«Оторвалась», – с гордостью подумала Аня и дунула по шоссе в сторону железной дороги.
Хоть тут повезло! Она оказалась всего в пятнадцати минутах бега, самое же удивительное, что это была не просто ветка железнодорожного полотна, это была станция «…1 км». Какой именно километр, разобрать невозможно, поскольку покосившуюся вывеску на столбе почти сплошь исписали матерными словами аборигены. На этом везение не закончилось – стоило Ане взбежать на пустынную платформу, как совсем близко просвистел гудок: низкий, протяжный. Значит, идет электричка – товарные и пассажирские издают более резкие звуки.
Электричка (а это была именно она) остановилась, двери раскрылись, Аня вскочила в тамбур, глянула через стекло в вагон: народу было много, но свободные места имелись. Она прошла внутрь, примостилась на первую попавшуюся лавочку и обратилась к соседке, пожилой женщине в фуфайке:
– До Москвы далеко?
– Не очень, – почему-то рассмеялась соседка.
