Глава 1. БАЗА
Крохотный кораблик оторвался от вытянутого, сверкающего серебром корпуса «Пилигрима» в восьмидесяти тысячах километров от планеты. Сквозь прозрачный колпак, за которым царили холод и тьма, Тревельян видел золотистое солнце, огромный туманный шар Осиера и россыпи самоцветов-звезд, среди которых самыми яркими были альфа и бета Апеллеса. Первая из них казалась изумрудом, оправленным в бархат темноты, вторая была поскромнее – бело-голубоватая искорка на фоне созвездия Шерр. Он припомнил, что у местных так назывался какой-то зверек, водившийся в восточных лесах, в Этланде или Пибале.
Солнце слепило глаза. Тревельян отвернулся и, запрокинув голову, проводил взглядом «Пилигрим», поджидавший, пока его капсула не удалится на безопасную дистанцию. Когда это случилось, контур корабля начал понемногу расплываться, погружаясь в беспредельность Лимба, словно квантовая пена
[1]
заволакивала его, как самый обычный туман, что поднимается прохладным утром над рекой. Тревельян, путешественник опытный и бывалый, наблюдал такое не в первый раз, но всегда поражался. Конечной точкой маршрута звездного лайнера был один из успешно колонизируемых миров альфы Апеллеса, и там корабль окажется быстрей, чем сам Тревельян на осиерской базе. Ему, не физику, не астрогатору, такое мнилось почти что чудом.
Шлем управления уловил его мысль, и колпак кабины с солнечной стороны потемнел, приглушая яркость падавшего света. Ренур, осиерское солнце, относился к тому же звездному классу, что и земное светило, и был подобен ему во всех отношениях, кроме одного: в этом мире, из-за отсутствия спутника, не наблюдалось солнечных затмений. Ночи, однако, выглядели чарующими – вместо Луны сияли ближние звезды Апеллеса. Но о ночном очаровании Осиера Тревельян мог судить лишь по голограммам, стереоснимкам и видеофильмам. На этой планете сотрудники Фонда и все другие экспедиции с Земли не появлялись уже пятьдесят лет, с момента внедрения последнего и самого значительного эстапа.
«Пилигрим» исчез, послав ему на прощание улыбку Лиды, младшего пилота-навигатора. Глядя, как над панелью дальней связи тает ее лицо, Тревельян сладко потянулся. Милая девушка! Очень милая! Ее благосклонность, несомненно, скрасила этот недолгий перелет… Теперь же развлечениям конец, теперь начинается работа… Но эта мысль его не огорчала; свою работу он любил и считался в Фонде одним из лучших разведчиков-наблюдателей, кавалером Почетной Медали и Венка Отваги. Только два греха мешали ему сделаться самым лучшим: склонность к юмору и красивым женщинам. То и другое ценилось Тревельяном почти одинаково, хотя юмор всегда был при нем, а с женщинами время от времени приходилось расставаться. Но, обладая солидным опытом, он делал это весьма деликатно.
УТК, «утка», или универсальная транспортная капсула, повинуясь его команде, снизилась у северного полюса и, не входя в плотные слои атмосферы, повернула, держа курс над сине-зеленой выпуклостью Западного океана. Достигнув субтропических широт, Тревельян снова повернул, теперь к востоку, и сделал три запланированных витка вокруг планеты, разглядывая серию пейзажей и картин, что проецировались на колпак кабины. Не один месяц просидев в центре подготовки, географию этого мира он знал как таблицу умножения. В Восточном полушарии тут имелся огромный материк, побольше Евразии и Африки вместе взятых, с двумя обширными внутренними морями, десятком гигантских рек и всем остальным, что полагалось такому солидному массиву тверди, – горами, лесами, степями, тундрой и ледником, тянувшимся до самого полюса. Весь континент, от горного хребта на юге до ледяных пустошей севера, был обитаемым, причем аборигены отличались от людей Земли лишь в самых незначительных подробностях. Два западных континента – или один, разделенный проливом, – были, как обе Америки, вытянуты по меридиану и, уступая втрое своим земным аналогам по площади, все же являлись приличными кусками суши. Все, что нужно, было в наличии: девственные земли, плодородные почвы, руды и минералы в горах, бухты, удобные для кораблей, масса животных и полезных злаков; словом, все, абсолютно все, кроме людей. Автохтоны с восточного континента полагали, что земля их плоская, и если отплыть в любую сторону на кораблях, то рано или поздно упрешься в Оправу Перстня Мира, который держит в руке Таван-Гез. Богам такая предприимчивость могла не понравиться – и самому Таван-Гезу, и его супруге Таванна-Шихи, и сыну их Тавангур-Дашу. Надо думать, по этой причине к западным материкам не плавали – во всяком случае, в былые годы.
Облетев планету, Тревельян установил, что за прошедшую половину века будто бы ничего не изменилось. На востоке жизнь кипела; там стояли города, тянулись меж ними дороги, плыли по рекам галеры, парусники и грузовые плоты, вздымали пыль торговые караваны, зеленели поля, фруктовые рощи и пастбища, а кое-где даже шла война, что было, в общем-то, не характерно для центральной Империи и окружавших ее государств. А вот на западе – тишина! Ни струйки дыма над поселением, ни корабля в гавани, ни лодки на реке, ни охотников в степях, переполненных всякой живностью… Это означало, что все усилия Фонда развития инопланетных культур опять ушли водой в песок. Хотя последняя попытка, оформленная в виде учения Дартаха Высоколобого из Этланда, считалась теоретиками ФРИК самой масштабной и самой надежной за двести восемнадцать лет изучения Осиера.
– Кое-кому это не понравится, – пробормотал Тревельян, давая команду на посадку. – Я даже знаю кому. Кто у нас занимался с этим Высоколобым? Группа Гайтлера, не иначе – идея-то была гайтлеровская… Значит, сам Гайтлер, Колесников, Сойер и Тасман. Гайтлер преставился, ушел к праотцам, даже в призраки ему не захотелось. Тасман… – он наморщил лоб, – Хьюго Тасман числится у нас без вести пропавшим. А вот Колесников и Сойер живы-здоровы и вполне благополучны. Большие люди, крупные ученые! Кстати, внеземную историю в Академии Сойер читал… и влепил мне…
Вокруг колпака полыхнуло, заставив Тревельяна прищуриться, – «утка» вошла в плотный атмосферный слой, и автопилот включил защитное поле. Оставив воспоминания в покое, Тревельян вызвал изображение поверхности. Как и в начале спуска, под ним опять был океан, но уже не Западный, а Восточный. Здесь, в тропическом поясе, на равном удалении от Архипелага и пустынного материка в другом полушарии, лежал небольшой остров, подобный круглой корзинке с зеленью. От Княжеств Архипелага, ближайших обитаемых земель, его отделяло две с лишним тысячи километров. Имени остров не имел и в соответствующих документах упоминался просто: База. Когда ее покинули, Тревельяновы родители еще пешком под стол ходили, но, если судить по голографическим снимкам, место было живописное.
