– Кажется, ты удивлен, Тен-Урхи.
– Да, – подтвердил Тревельян, – удивлен. И сильно!
– Но почему? Ты ведь рапсод, хоть не прошел посвящения! Ты настоящий рапсод, ибо долгие годы ученичества и положенные обряды не делают певца певцом, сказителя сказителем; для этого нужно иметь то, что есть у тебя – фантазию, дар играть словами, приятный голос и ловкие пальцы. И, будучи рапсодом, ты должен знать мощь легенд и силу слов. Люди обычно верят не тому, что существует на самом деле, а рассказанному и записанному, особенно если речь идет о событиях давних, соизмеримых сроком с жизнью поколений. Люди хотят, чтобы где-то – ну, например, в горах за Мад Дегги – сидел у пруда старый мудрец, смотрел на цветущие кувшинки и размышлял о вечном. Пусть! Раз хотят, пусть так и будет! Разве трудно пойти им навстречу и сделать так, чтобы маленький кусочек мира походил на сказку? – Орри-Шан сделал еще глоток из чаши и добавил: – Согласись, что это вдохновляет. А вдохновение так необходимо! И певцам-рапсодам, и пастухам-наставникам.
– Ну, и давно их вдохновляют такими сказками? – поинтересовался Тревельян.
– Ты видел деревья у озера? Им больше тысячи лет, и, думаю, этому дому не меньше. Сад, конечно, приходится обновлять.
Тревельян прожевал мясо, запил вином и задал следующий вопрос:
– Кто-нибудь знает правду?
Старец лукаво прищурился:
– Какую правду?
– О том, что нет никакого Аххи-Сека.
– Кто сказал, что его нет? Аххи-Сек существует и живет на острове в Западном океане, около побережья Удзени, а я живу здесь, как его посланец и представитель. Об этом знают… знают те, кому положено. Теперь знаешь и ты.
Конечно, существует, подумал Тревельян. Еще как существует! Иначе кто бы рассылал эти медальоны-голограммы? Кто упек его в тюрьму, а Тасмана – в цветущий парадиз с красотками-гуриями? Явно не Орри-Шан! Он всего лишь ширма, исполнитель повелений…
– Ты встречался с Аххи-Секом?
– Нет. Видишь ли, юноша, Великий Наставник в некотором роде символ, а символ должен быть недосягаем и окружен таинственностью. Если кто-то и видел Аххи-Сека, то лишь по собственной его воле и желанию. А я… я получаю от него советы и послания.
– В запечатанных шкатулках?
– Иногда это довольно большие ларцы, иногда шкатулки, иногда пергаментные свитки. Одни я могу распечатать, другие обязан передать по назначению не вскрывая. Бывает и так, что я сохраняю послание несколько дней, чтобы потом отправить его или уничтожить. Вот, недавно…
Он умолк, но Тревельян продолжил про себя недоговоренное:
«Недавно ты получил шкатулку, украшенную янтарем, а еще письмо, пергаментный свиток или пакет. Шкатулку ты отослал в столичную обитель, где Нурам-Син, дарующий кров, вручил ее рапсоду по имени Тен-Урхи. Что до письма, то и оно отправилось в столицу, в Ночное Око, и было в нем такое повеление: если рапсод Тен-Урхи поедет на восток, ни в чем ему не препятствовать, а ежели на север, засадить в кутузку. И держать там до трупного окоченения!»
Получалось, что за ним следят, следят за каждым телодвижением и шагом, но как? Каким образом? Этого Тревельян не понимал. Ясно, что о событиях в Хай-Та и Этланде могли сообщить коллеги по профессии, но в Манкане их не было, и ни одна душа в Братстве Рапсодов не знала, что его похитили. А Орри-Шану об этом известно!
Есть над чем подумать, решил он и зашел с другого конца:
– Аххи-Сек шлет советы не только членам Братства?
– Конечно, сын мой. Иногда я должен передать послание нобилю или купцу, чиновнику или простолюдину, иногда кому-то из Восьмисот и даже… – Старец показал глазами вверх. – Светлый Дом очень ценит советы мудрейшего.
– А если совету не последовать?
Лицо Орри-Шана омрачилось, глаза посуровели.
– Это прискорбный случай, Тен-Урхи, очень прискорбный! И он ведет к большой беде! Возможно, к такой, какая случилась с небезызвестным тебе Аладжа-Цором, или к иному несчастью. Знаешь, правил некогда в Семи Провинциях мудрый император Пау-Тун, и сказал он однажды слова назидания, и были те слова такими: пренебрегающий добрым советом достоин смерти в куче навоза.
– Полностью с ним согласен. – Тревельян, сытый и довольный, вытянул ноги и откинулся на спинку кресла. Все же он узнал немало, хотя кое-какие сведения – например, об острове у берегов Удзени – казались с точки зрения местной географии чистой фантастикой. С этим еще предстояло разбираться, а сейчас… Он сделал жест почтения, выдавил виноватую улыбку и сказал: – Прости, отец мой, что мучаю тебя вопросами, но они уже иссякают – осталось только два. Позволишь ли спросить?
– Любопытство не входит в число смертных грехов, – произнес Орри-Шан. – Спрашивай.
– Как приходят к тебе послания Великого Наставника? Ведь кто-то должен привозить все эти ларцы, шкатулки и свитки с острова у берегов Удзени… А путь оттуда далек! Надо ехать много дней, через земли Понса, Пятиречье, Онинда-Ро и Пейтаху.
– Нет, нет, все много проще, – старец покачал головой. – Ты не поверишь, но послания вдруг возникают прямо здесь, на этом вот столе, словно сотканные из воздуха и света… или из воздуха и тьмы, если они появляются ночью. Чудо? – Он выдержал паузу. – Но что есть чудо? Нечто странное и непривычное, а я уже привык. Привык и к вещим снам, которые иногда посылает мне Наставник. Тоже чудо! Чудо для тебя, а для меня – лишь свидетельство его мудрости.
Телепортация, подумал Тревельян, старательно изображая удивление. В принципе через беспредельность Лимба допускался мгновенный переброс любых объектов, но для этого был нужен агрегат, сравнимый по сложности и мощности с контурным двигателем «Пилигрима». Ну, раз пришельцы добрались сюда, значит, имелась у них нужная машинерия – и, возможно, в более миниатюрном и экономичном исполнении, чем у землян.
– Если Аххи-Сек так мудр, – сказал он, – то над ним не властны сами боги и даже смерть. Поистине он равен Таван-Гезу и может сесть вместе с Тремя у Оправы Мира!
– Это неверно, Тен-Урхи. Боги есть боги, они не подвластны времени и вечности, а Аххи-Сек когда-нибудь умрет, как умерли его предшественники. И тогда у нас будет новый Великий Наставник, указанный им перед смертью и посвященный во все его тайны. – Орри-Шан хихикнул: – Может быть, я или ты… Скорее ты, ибо я слишком стар.
«Он не знает, что Аххи-Сек приговорил меня к изгнанию с планеты, – решил Тревельян. – Значит, не вскрывал шкатулку и не замешан в историю с Ночным Оком. Хорошо, если так. Старикан симпатичный». – «Но, возможно, лукавый, – напомнил о себе командор. – И, возможно, сам не знает правды. Не обманывайся, малыш!»
Прикрыв глаза, Тревельян задумался. Потом услышал:
– Кажется, ты утомлен, Тен-Урхи. Отправишься спать? Или у тебя есть еще вопросы?
– Только один, почтенный, только один. Скажи, почему у твоего жилища такая странная ограда? Не грозные дауты, не благородные кони, а твари вонючие и грязные… Пацы!
