— А ябедничать копам — это предательство, — добавил Рэнди.
У Хелены перехватило дыхание. Это было именно то, о чем сказал Битлер в ту ужасную ночь — когда она стояла у своей позиции в тире.
— Мамочка, должно быть, была еще тем фруктом, — продолжил О’Хара. — Харли совершенно пасовал перед своей мамашей, даже когда она стала старой и беспомощной. Даже дыхнуть перед ней боялся. Когда она умерла, он все продал и переехал в Калифорнию. Сделал себе фальшивое удостоверение личности, зарегистрировал старый фургон «вольво» и прикатил назад. С калифорнийским номером.
— Поэтому-то мы и не могли отследить его здесь, — вставил Рэнди.
— Он был свободен, — сказала Хелена. — Он сбежал от себя. Почему он не остался в Калифорнии? Зачем вернулся в Теннесси?
— Сказал, что скучал на юге, — пожал плечами О’Хара. — Представляю себе.
— Может быть, если б он не получил работу в отделе кожгалантереи — кто знает?.. — размышлял Рэнди вслух. — Но что-то еще нажало на его спусковой крючок, полагаю. Похоронив мать, он сжег ее портфель. А когда одна молодая покупательница, внешне напоминавшая его мамочку, которая относилась к нему как к последней какашке — его собственные слова, — купила дорогой портфель, он решил преподать ей урок. А в последние дни… Он был уже на пределе, когда изучал, как проводится предварительное следствие, собираются улики. Был готов взорваться.
— Мы все время удивлялись, почему его расписание такое хаотичное, — добавил О’Хара. — Он сознался в дюжине сексуальных нападений, о которых женщины просто не заявляли. К ним он и не возвращался, чтобы наказать их.
— Ненавижу этого типа, — произнес Рэнди, кривя рот.
— Вот почему он намеревался наказать меня, — пробормотала Хелена.
Хелена и Рэнди вышли из отделения полиции в четвертом часу утра. Луна скрылась, но неверный свет восхода уже осветил небо — словно обещание солнечного дня. На Хелену вдруг пахнуло весной. Она вспомнила про первые подснежники, растущие на обочине по дороге на работу.
— Я все еще не пришел в себя от твоей выходки, — сказал Рэнди, заводя машину. — Но я б действительно рехнулся, если б ты погибла.
— А ты бы мог выстрелить в меня? Сказать по правде, я была уже вне опасности, когда ты вошел.
— Если б ты пристрелила Битлера до того, как я мог тебя остановить или выбить пистолет из рук? — Он положил руку на ее колено. — Никогда. Этот тип пытался тебя убить. Я бы задержал тебя, но потом приложил бы все возможные усилия, чтобы ты избежала обвинения.
— А ты все еще хочешь быть опекуном Майло и Ви, если со мной что-то случится?
— Я имел в виду то, что имел. Выходи за меня замуж.
— Да мы же едва знаем друг друга.
— Мне вполне достаточно, чтобы хотеть провести с тобой остаток жизни. — Он свернул на ее улицу. — Марси и дети все еще у Фрэнсин?
Она рассмеялась.
— Это вопрос или предложение? Да, они у Фрэнсин.
— Тогда предложение.
Он заглушил двигатель перед домом и проводил ее прямо до спальни. Потом он повернул ее лицом к себе и положил руки ей на плечи.
— Я прошу твоего согласия быть твоим мужем, отчимом твоих детей, твоим любовником, вашим…
— Защитником?
— Ты вбила себе в голову сумасшедшую идею, что должна прожить свою жизнь в одиночестве.
— Но как надолго?
— Как надолго что?
— Как долго ты хочешь быть моим мужем, отчимом моих деток, моим любовником и нашим защитником?
— Ну, как бы это сказать попроще? Всю мою жизнь.
После того как они немного позанимались любовью, Хелена уютно прильнула к его плечу.
— Что, если я надоем тебе?
Он поцеловал ее в макушку:
— Этого никогда не случится. Ты играешь в бридж? Она поднялась на локте, чтобы посмотреть на него.
— Это что — нарушение договоренностей?
Он заставил ее снова лечь рядом.
— В начальной школе учатся играть в дурака, в старших классах — в покер и в бутылочку. Потом учатся играть в бридж. Неожиданно все игры надоедают. Вот бридж — тот никогда. Я имею в виду, что ты для меня как бридж. Остальные женщины — это как игра в бутылочку.
— Ты меня любишь?
— Без тебя я стану человеконенавистником и завяну, как тот несчастный сухой филодендрон, что стоит у тебя на подоконнике в кухне. Когда прошлым вечером я подумал, что могу потерять тебя, я хотел просто снести этот дурацкий тир до основания, но до тебя все же добраться.
— А как насчет детишек? Будут крутиться под ногами — это ли не повод отозвать предложение?
— Без них было бы скучно.
— Да неужели? Спорт, занятия танцами, проверка домашних заданий?
— Если ты возьмешь на себя уроки танцев, со спортивными тренировками я разберусь.
— Договорились.
Она выбралась из постели и вернулась с двумя стаканами воды со льдом. Снова улегшись рядом с ним, Прядка спросила:
— Будешь ты рассказывать мне о своей работе — исходя из ее условий?
— Придется, но ведь даже страховой агент, придя домой, не рассказывает своей жене о каждом проданном полисе.
— Страховой агент эмоционально не вовлечен в свои полисы. А ты — да, точно так же как я с моими ленивыми студентами, — сказала она.
— Если я когда-нибудь дам тебе понять, что моя работа важнее твоей, обязательно одерни меня.
— Значит, ты думаешь, что я скажу «да».
Рэнди забрал у нее пустой стакан и поставил оба на прикроватную тумбочку.
— Я буду спрашивать снова и снова — пока ты не скажешь «да».
— А это не называется «оказывать давление»?
— Я же коп. Я знаю, как работает эта система.
— Когда кого-нибудь любишь…
— Ага! — воскликнул он. — Значит, ты признаешь, что любишь меня!
— Должно быть, это и есть любовь. Не представляю, чем бы еще это могло быть. А ты — хоть как-нибудь — любишь меня?
— Всем сердцем и навсегда, даже если ты попытаешься оторвать мне голову и лягнуть меня по яйцам.
— Но это все любя.
Он обнял ее.
— Это значит «да»?
— Ты же оказал на меня давление. Так пусть уж будет замужество — так лучше.
— А как насчет того, чтобы довести дело до конца — до самой церемонии?
— Конечно. Но запомни, красавчик, в тот самый первый раз, когда я застану тебя за чем-то вроде улыбочек другой женщине, ты подумаешь, что на тебя налетел сам Джет Ли. Я знаю, как обороняться. У меня был отличный учитель.
