Он заказал еще один бокал и, перед тем как выпить, сказал своим сущикам:
— Хочу произнести тост, как говорят на Земле. Тост за нового императора Теннесси, Перси Х.
— Тост, тост! — эхом отозвались сущики. Но выпил один только Меккис.
5
Джоан Хайаси сидела, прислонившись спиной к стене пещеры и внимательно изучая черты лица грузного чернокожего, который неподалеку жарил рыбу на маленькой электрической плитке.
— Перси? — негромко спросила она.
— Так точно, — не поворачивая головы, отозвался предводитель негров. Все внимание он сосредоточил на том, что держал в руке.
— Почему ты не дал своему человеку убить меня?
— На то имелась тысяча разных причин, и в то же время — ни одной, — проворчал Перси. — Мы с тобой вместе изучали буддизм. Будда учил нас не причинять вреда ничему живому. Христос говорил то же самое. Ублюдки–пацифисты тоже настаивали на этом. Кто я такой, чтобы спорить со всем кагалом?
Нотки жесткой иронии в его голосе… Джоан не слышала их с тех пор, как они учились на священников, каждый в своей собственной вере. Он изменился. Само собой. И она тоже.
— Я знаю, сейчас все стало не так просто, — продолжал Перси, переворачивая жарящуюся на вертеле рыбу. — Мы живем во вселенной, где царит убийство. И невозможно быть в стороне от этого, оставаться нейтральным, ожидать своего воплощения в ином мире. Они попросту не дадут этого сделать, крошка.
— Представляю, через что тебе пришлось пройти, — начало было она.
Но Перси резко перебил:
— Да неужели? Ты не знаешь обо мне ни хрена! Зато я о тебе знаю все. Я знаю всех червяков, которым ты лизала задницы, и ту лапшу, которую ты вешала всем на уши. Более того, мне известно, когда ты впервые решила намылиться сюда, чтобы поймать меня и передать ганийскому генерал–губернатору. Твое сознание для меня все равно что прозрачный горный ручей. И это — мое сущее проклятие, детка. Я всех вижу насквозь. Никто не может мне соврать.
— Но, если тебе все известно, — осторожно начала она, — то ты должен знать и то, почему я сделала то, что сделала. Тебе должно быть известно, что я была вынуждена сделать это. Значит, ты можешь простить меня.
— Ну, разумеется, я прощаю тебя. За все. Правда, кроме одного. Вот этого я простить никак не могу.
— Чего?
— Того, что ты все еще жива, детка, — сказал он, по–прежнему не глядя на нее.
Поев, они занялись любовью на устилающем дно пещеры мягком песке. После этого тяжело дышащая Джоан подумала: «Как это замечательно — заниматься любовью с человеком, который ни перед кем не пресмыкается». А ведь она уже и думать забыла, что такое возможно.
— А вдруг я подсознательно явилась сюда именно для этого? — спросила она Перси, ласково перебирающего ее жесткие, как проволока, волосы.
— Не знаю. Я могу читать твои мысли, но не могу придумывать для тебя оправдания.
Она резко отстранилась, оскорбленная и озадаченная.
— В чем дело, милая? — проворчал он. — Неужели ты не знаешь, что должна любить своих врагов?
— Хватит парить мне мозги своей религией! — Сейчас она думала о том, как здорово смотрелся бы Перси по телевизору, какое изумительное шоу она могла бы с ним сделать… Конечно, если бы сумела снова втереться в доверие ганийского Бюро Контроля. Потом она вдруг осознала, что Перси проникает в ее мозг и читает мысли, и на мгновение ее охватила паника. Разве можно ни о чем не думать вообще? Да ведь сама попытка приведет только к тому, что ты еще сильнее начнешь думать о запретном!
— Чиз однажды — чиз навсегда, верно? — заметил он, пристально глядя на нее.
— Вовсе нет, это неправда.
— Не лги мне! — Он вскочил и теперь возвышался над ней, огромный, черный и опасный, как бык на арене. Потом он принялся расхаживать взад и вперед, на ходу продолжая что–то говорить, то и дело останавливаясь, чтобы погрозить кому–то невидимому пальцем или потрясти кулаком. — Кстати, как, по–твоему, девушка, что означает слово «ниг»? Имеется в виду расовая или религиозная принадлежность?
— По–моему, расовая.
— А вот и нет, религия. Это все равно, что евреи. Да и быть белым, в общем–то, тоже религия. И могу одним словом объяснить тебе, в чем заключается эта белая религия.
— В чем же? — осторожно осведомилась Джоан.
— В лицемерии. — Повисло долгое молчание. Перси ждал, пока смысл его слов дойдет до девушки. А может, ожидал какого–то ответа. Но она продолжала молчать. — В чем дело? — наконец поинтересовался он. — Что, говорить разучилась? Неужели ты вот так и будешь сидеть и делать вид, будто это не тебя только что обозвали лицемеркой? — Он нагнулся. Поднял с пола игольный пистолет и направил его на Джоан.
— Неужели ты и впрямь убьешь меня?
— Я уже спас тебе жизнь, и теперь она принадлежит мне. Значит, я волен распоряжаться ей, как мне заблагорассудится.
— Я явилась сюда вовсе не за тем, чтобы причинить тебе хоть какой–то вред. Я просто хотела записать кое–какие песни…
— Я не знаю никаких песен, — холодно ответил Перси.
— А может, если бы я прокрутила в своем шоу кое–что из вашей музыки, это пошло бы на пользу движению?
— Я ведь уже сказал, я не знаю никаких песен! — Как бы подчеркивая сказанное, он помахал пистолетом. — А твое шоу я видел, и знаешь, что я о нем думаю? — Он молча плюнул себе под ноги. — У тебя там играют белый джаз, а это полная бессмыслица. Бессмысленный шум, полная чепуха. Да ведь ты и сама не веришь в то, что говоришь там, верно? Ты и сама презираешь людей, которым нравится твое шоу, да и себя презираешь за то, что там происходит.
— Я просто стараюсь заработать на жизнь, — выдавила она.
— Сам не знаю, почему я сразу не пристрелил тебя. Ведь я бы просто оказал тебе услугу. Господи, да я бы лучше умер, чем жил такой медузой, как ты. — Но он так и не выстрелил, и она знала — почему. Похоже, ему нравилось мучить ее, с помощью своих телепатических возможностей исследуя самые потаенные закоулки ее сознания, куда она и сама–то не решалась заглядывать. — Думаю, это нечто вроде благодарности, да, именно. Я искренне благодарен тебе за все, что ты сделала для моего народа — за долгие века. Вы старались не допустить моих братьев в свой мир, не дать им возможности стать такими же, как вы. Так что спасибо тебе, белая чизка, спасибо. Благодарю…
— Может, хватит, а? — наконец рассердившись, огрызнулась она.
— Показываешь зубки, да? Значит, ты еще не конченый человек. Может быть, даже в тебе течет капелька ниговской крови, белая чизовская девушка. Хочу оказать тебе услугу и позволить присоединиться ко мне. Я хочу дать тебе шанс — перестать лгать, подняться с колен и стать настоящим человеческим существом. Что ты на это скажешь?
— Даже не знаю, — ответила она.
