— В таком случае мы получим это от них, — сказал Ларс. — От художника этого журнала.
— Возможно, — размеренно кивая, согласился Гещенко, будто из глубокой вежливости, которую он желал проявить. Но и только.
— Тогда неудивительно…
— Неудивительно, — сказал майор Гещенко, потягивая холодный кофе, что вы не можете выполнять свои функции. Неудивительно, что когда нам нужно оружие, его нет. А мы должны иметь его. Но как это возможно из подобного источника?
Он поднял голову и осмотрел Ларса с каким–то горьким, обвиняющим высокомерием.
— Но ведь если мы просто анализируем выдумки какого–то художника комиксов, то что же может из этом получиться? — возразил Ларс.
— А, этот художник, — презрительно сказал майор. — У нем большой талант. Изобретательный ум. Не забывайте этом. Он долгое время заставлял нас двигаться вперед, нас обоих, друг мой. Восток и За лад.
— Вот так новость… — начал Ларс.
— Но зато интересная, — перебил Гещенко. Он перевел взгляд с Ларса на Лилю. — И прискорбная.
— Да, прискорбная, — с трудом произнесла Лиля.
Глава 21
После паузы Лиля решительно сказала:
— Вы понимаете, что это значит? Теперь они могут отправиться прямо к нему, кто бы там ни рисовал эти противные, тошнотворные комиксы. Они не нуждаются в нас, Ларс, мы им больше не нужны.
Майор Гещенко язвительно, но в то же время и вежливо промурлыкал:
— К нему — ради чего, мисс Топчева? Что, вы думаете, у нем есть? Вы думаете, у него что–нибудь там осталось?
— Ну, хватит, — сказал Ларс. — Человек занят делом, он пишет комиксы.
Все его изобретения были просто выдумками.
— Но тем не менее. — Майор сделал рукой урбанизированный мягкий жест, невероятно оскорбительный жест, очень подходящий к моменту, — Теперь это уже не так. Голубой Цефалопод не может летать сквозь космос, сбивая спутники инопланетян кулаком. Мы не в состоянии призвать его — он не возникнет. Самокритика и сатира дурачили нас многие годы. Художнику бы это понравилось. Совершенно очевидно, что он дегенерат. Эта вульгарная книжка — я заметил, что она на английском языке, официальном языке Запад–Блока, со всей очевидностью демонстрирует это.
— Не стоит обвинять его — ведь телепатически, каким–то чертовски дурацким способом мы подбирали его идеи, — возразил ему Ларс.
— Они не будут «обвинять» его, — сказала Лиля, — они просто от него избавятся. Найдут его, доставят в Советский Союз, в Институт Павлова, и будут пытать всеми доступными способами, пока не вытянут из него то, что они не вытянули из нас. На случай, если вдруг что–то да получится. — Потом добавила:
— Как я рада, что я — не он. — Казалось, это действительно принесло ей облегчение. Потому что она поняла ситуацию, давление с нее было снято. А для нее, еще незрелого человека, это было действительно важно.
— Если ты так рада, — сказал ей Ларс, — так не показывай этого, держи это при себе.
— Я начинаю думать — это именно то, чет они заслуживают. — Лиля хихикнула. — Это действительно смешно. Мне действительно жаль этого художника из южной Ганы. А разве тебе не смешно, Ларс?
— Нет.
— Тогда ты такой же сумасшедший, как и он. — Она презрительно махнула на Гещенко, с каким–то новым воодушевлением и превосходством.
— Я могу позвонить по видеофону? — спросил Ларс майора Гещенко.
— Пожалуй, да. — Гещенко снова обратился к помощнику, заговорив с ним на русском. Затем Ларса проводили вниз по коридору к будке общественном видеофона.
Он набрал номер Ассоциации Ланфермана в Сан–Франциско и попросил Пита Фрейда.
Пит выглядел переработавшим и был явно не в настроении отвечать на звонки. Увидев, кто звонит, он послал ему слабый приветственный жест.
— Ну как она?
— Она молодая, — сказал Ларс, — физически привлекательная и, я бы даже сказал, сексуальная.
— В таком случае твои проблемы решены.
— Нет, — ответил Ларс, — как это ни странно, но мои проблемы не решены. Есть работа, я хочу, чтобы ты сделал. Выпиши за нее мне счет. Если не сможешь сделать ее сам, или не будешь делать…
— Не произноси речей, просто скажи, в чем дело.
— Мне нужны все экземпляры «Голубого Цефалопода с Титана». Полная подборка от первом номера. — Ларс добавил:
— Это трехмерные комиксы. Ты знаешь, такая размазанная, которая плывет перед глазами, когда на нее смотришь. Я хочу сказать, там девушки виляют — грудью, бедрами, ну, всем чем можно. Слюновыделение монстров.
— Хорошо. — Пит нацарапал себе заметку. — «Голубой Цефалопод с Титана». Я видел ее, хотя это сделано и не для Северной Америки. Но мои детки, кажется, могут вцепиться во что угодно. Одна из худших, но не запрещенная, не прямолинейная порнография. Как ты говоришь, девушки виляют, но, по крайней мере, они не…
— Пройдись по каждому экземпляру, — сказал Ларс. — Со своими лучшими инженерами. Тщательно. Занеси в список каждое наименование оружия во всех сочетаниях. Проверь, какие из них наши, какие — Нар–Востока. Сделай как можно более чувствительные спектры, как можно лучше, на основе данных комиксов.
— Хорошо, — Пит кивнул, — давай дальше.
— Сделай третий список наименований оружия, которые не наши и не Нар–Востока. Другими словами, неизвестного нам. Может быть, там не будет таком, а может, и будет. Постарайся для них тоже сделать четкие спектры, если это возможно. Мне нужны копии и…
— У вас с Лилей что–нибудь вышло?
— Да.
— Хорошо.
— Это называется паровой двигатель. Совершенно идиотский.
Пит внимательно посмотрел на него:
— Серьезно?
— Серьезно.
— Да ведь они уничтожат вас!
— Я знаю.
— А ты можешь вырваться? Обратно в Запад–Блок?
— Могу попытаться бежать. Но сейчас есть дела поважнее. Теперь слушай. Работа номер два, которую в действительности ты сделаешь первой.
Свяжись с КАСН.
— Хорошо. — Чирк–чирк.
— Заставь их проверить всех ответственных за подготовку, рисунки, создание подделок, написание сценарных идей. Иными словами, внедрись в весь человеческий источник материала комиксов «Голубой Цефалопод с Титана».
— Сделаем. — Пит быстро записывал.
— Срочно!
— Срочно. — Пит записал и это. — Кому докладывать?
— Если я вернусь в Запад–Блок, то мне. Если нет, то самому себе.
Следующая работа.
— Черт, мистер Бог, сэр.
— Видеофон на аварийной линии СФ отделения ФБР. Передай им приказать своей команде здесь, на поле в Фэрфаксе, Исландия… — И он остановился, потому что экран опустел. Аппарат молчал.
