— Я предупреждал вас, — заметил как–то Стэнтон после того, как особо долгий отрывок загнал нас в курилку.
— Меня больше всего бесит, что это детская книга, — признался Мори. — Если ему так уж необходимо почитать вслух, почему бы не выбрать что–нибудь полезное, например «Нью–Йорк Таймс»?
Сам Мори сосредоточился на сиэтлских газетах, надеясь обнаружить какую–либо информацию о Прис. Он был уверен, что скоро такое сообщение появится. Прис была в Сиэтле, это точно, поскольку не так давно к нему приезжал грузовик за оставшимися ее вещами. Водитель сообщил Мори, что вещи приказано доставить в Сиэтл. Надо думать, перевозку оплатил Сэм К. Барроуз, поскольку у Прис таких денег не было.
— Ты все еще можешь обратиться к копам, — посоветовал я.
— Я верю в Прис, — мрачно сказал Мори. — Я знаю, что она самостоятельно сделает верный выбор и вернется к нам с матерью. И потом, формально — я уже больше не ее официальный опекун, девочка находится под опекой государства.
Со своей стороны, я искренне надеялся, что Прис не вернется. Ее отсутствие обеспечивало мне спокойствие и позитивный взгляд на мир. К тому же я был уверен: это пойдет только на пользу работе Мори. Несмотря на его мрачный вид, все же приходилось признать, что он освободился от кучи неприятностей, которые прежде ожидали его за дверями дома, чтоб накинуться, как цепные псы. Ну и кроме того, в начале каждого месяца перестали появляться счета от доктора Хорстовски, здорово облегчив жизнь бедняге.
— Как ты думаешь, — спросил он меня как–то вечером, — Барроуз нашел ей лучшего психоаналитика? Хотел бы я знать, сколько стоит ему подобное удовольствие? Три раза в неделю по сорок долларов за визит — это составляет сто двадцать в неделю, или почти пять сотен в месяц. Только за то, чтоб подлечивать ее хронический психоз!
Мори покачал головой. Это напомнило мне слоган Управления психического здоровья, который где–то с год назад появился на всех почтамтах Соединенных Штатов:
ОТКРОЙ ПУТЬ К ПСИХИЧЕСКОМУ ЗДОРОВЬЮ — БУДЬ ПЕРВЫМ СРЕДИ СВОИХ РОДНЫХ, КТО ПРИДЕТ В КЛИНИКУ ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ!
И еще эти школьники, детки со блестящими значками на груди, которые каждый вечер методично обходили все дома и просили пожертвований в фонд исследований по проблемам психического здоровья. Да что там, просили — требовали, вымогали, с невинным бесстыдством эксплуатируя преимущества своего возраста.
— Да уж, мне жаль Барроуза, — вздохнул Мори. — Надеюсь, она возместит ему расходы, добившись успеха в строительстве симулякра. Хотя, честно говоря, сомневаюсь. Без меня она просто жалкий дилетант — будет морочить ему голову своими рисуночками. Ты вспомни ее фреску в ванной — а ведь это единственная вещь, которую она довела до конца. Это при том, что сотни баксов тратятся на материалы и, в конечном итоге, летят на ветер!
— Ого! — Я в очередной раз поздравил себя и всех остальных с такой удачей — что Прис не было с нами.
— Все эти творческие проекты, — говорил Мори, — на самом деле захватывают ее. По крайней мере, на первой стадии.
Тут он наставительно поднял палец:
— Но мы не должны ее недооценивать, дружище! Ты только погляди, как искусно она слепила тела Стэнтона и Линкольна. Нет, что ни говори, она молодец!
— Молодец, — согласился я.
— И кто нам сконструирует оболочку для Нэнни теперь, когда Прис ушла от нас? Не ты — у тебя нет и намека на художественные способности. И не я. И уж, конечно, не та штуковина, которая выползла из–под земли и которую ты зовешь своим братцем.
Я слушал его вполуха, что–то забрезжило у меня в мозгу.
— Послушай, Мори, — медленно проговорил я. — А что ты скажешь насчет механических нянек времен Гражданской войны?
Он смотрел на меня, не понимая.
— У нас уже есть готовая конструкция, — продолжал я. — Давай сделаем две модели нянек: одну — в синей гамме янки, другую — в сером южан. Дозорные, несущие свою вахту.
— Что такое дозорные?
— Ну, вроде часового, только их много.
После долгой паузы Мори произнес:
— Да, солдаты, верные своему долгу, должны понравиться детям. Это не то, что обычная механическая няня — холодная, безликая, — кивнул он. — Отличная мысль, Луис. Давай созовем собрание правления и изложим нашу идею. Вернее, твою идею. Мы должны начать работать прямо сейчас. Согласен?
Он с энтузиазмом бросился к дверям, на ходу приговаривая:
— Я сейчас позвоню Джереми и Честеру и сбегаю вниз за Стэнтоном и Линкольном.
Оба симулякра жили отдельно, в нижнем этаже дома Мори — обычно он сдавал эти помещения, но сейчас решил использовать для собственных нужд.
— Как ты думаешь, они ведь не станут возражать? Особенные надежды я возлагаю на Стэнтона — он такой практичный. А вдруг он решит, что это попахивает богохульством? Ну, во всяком случае, мы подадим им мысль, а дальше посмотрим. Если будут возражения, мы законсервируем нашу идею до поры до времени. А ближе к концу снова достанем ее. В конце концов, что они могут противопоставить — кроме обычных пуританских доводов со стороны Стэнтона типа «плохое предзнаменование»?
«И помимо моих собственных предчувствий», — подумал я. Странное дело, этот момент творческого озарения сопровождался у меня четким ощущением беды. Как будто то, что я предлагаю, должно неминуемо привести нас к поражению. Непонятно почему? Может, все это слишком примитивно? С другой стороны, мой замысел приближал работу к нашей — вернее, Мори и Прис — первоначальной идее Гражданской войны. Они мечтали воссоздать сражения прошлого века с миллионами участников–симулякров, мы же предлагаем механических слуг из той эпохи. Нянь, которые облегчат домохозяйкам их повседневные заботы. Хотя, пожалуй, тут можно говорить о принижении идеи Гражданской войны.
К тому же, нам явно не хватало масштаба. У нас не было ни достаточных средств, ни видов на приличный грант, одно только желание разбогатеть. Собственно, мы не сильно отличались от Барроуза, только масштаб другой — по свернутой, крошечной шкале. Жадности нам не занимать, но размеры, увы, были не те. В ближайшем будущем, если все сложится благополучно, нам предстоит начать производство нашей халтуры — няньки Нэнни. И, скорее всего, мы даже сможем пристроить товар на рынке благодаря всяким хитроумным контрактам типа «перепродажа изъятых вещей»… Подобные штучки уже проделывались в прошлом.
— Нет, — решительно остановил я Мори, — Забудь, что я говорил. Все это ужасно.
— Почему?! — запнулся он у дверей. — Это блестящая мысль!
Да потому что… — мне было не подобрать нужных слов. Я ощущал себя уставшим и опустошенным. И одиноким, еще более, чем прежде… Я тосковал. Но по кому? Или по чему? Может, по Прис Фраунциммер? Или по Барроузу? По всей их шайке: и Барроузу, и Бланку, и Колин Нилд, и Бобу Банди, и Прис. Что–то они делают прямо сейчас? Какую безумную, дикую, бесполезную идею разрабатывают? Я страстно желал узнать это. У меня было такое чувство, будто они ушли вперед и оставили всех нас: меня, Мори, моих отца и брата Честера где–то далеко позади.
