— Если не считать того, — продолжал генерал Рейберн, — что некоторые из внешних датчиков либо утрачены, либо изменили свой вид — возможно, в результате повреждения. И, разумеется, корпус испещрен заметными рытвинами.
— «Барсук» сумел все это разглядеть? — удивленно спросил Грэм.
— Новые радарные установки Кнудсена — так называемые «окулярные модели» — способны…
— Тихо. — Грэм сверялся со своими часами. — Я засеку время, — решительно проговорил он. — Уже прошло примерно три минуты, так ведь? Пусть будет пять — для верности. — Он молча сидел, уставившись на свою «Омегу»; все также изучали свои часы.
Прошло пять минут.
Десять.
Пятнадцать.
Сидевшая в самом углу Камелия Граймс, министр трудовой занятости и образования, потихоньку начала шмыгать носом в свой кружевной платочек.
— Он навлек на этих людей гибель, — громким шепотом просипела она. — Ах, Господи, это так печально, так печально. Все они пропали.
— Ну да, — подтвердил Грэм, — это печально. А еще очень печально, что он разделался со сторожевым кораблем. Один шанс — из скольких? Из миллиарда? Что сторожевой корабль сразу же обнаружит его. Тогда все представлялось примерно так, и все же мы заполучили его. Прижатого к ногтю, готового быть размазанным так, что его инопланетным приятелям было бы любо–дорого посмотреть.
— Есть ли там какие–нибудь другие корабли, которые могли бы зацепить «Серый динозавр», когда он появится — если появится — из гиперпространства? — спросил генерал Рейберн у генерала Гефеле.
— Нет, — качнул головой генерал Гефеле.
— Так что мы не узнаем, появился ли он, — подытожил Грэм. — Может быть; он разрушился вместе с «Барсуком».
— Если он выйдет из гиперпространства, то мы об этом узнаем, — возразил генерал Гефеле, — поскольку, как только он появится, он опять начнет передавать тот сигнал на сорокаметровой полосе частот. — Он приказал своему помощнику: — Используйте мой монитор сетевой связи для повторной индикации их передачи. — Затем он обратился к Грэму: — Я полагаю…
— Вы вправе так полагать, — заметил генерал Рейберн. — Никакой радиосигнал не может пройти в парапространство из гиперпространства.
Генерал Гефеле вновь обратился к своему помощнику:
— Выясните, прервался ли несколько минут назад сигнал Провони. Секунды спустя молодой, высокого роста помощник получил ответ из переговорного устройства, крепившегося ремешками у него на шее:
— Сигнал прервался двадцать две минуты назад и с тех пор не возобновлялся.
— Они все еще в гиперпространстве, — заключил генерал Гефеле. — И сигнал может вообще не возобновиться — возможно, все кончено.
— Я по–прежнему требую вашей отставки, — заявил Грэм.
На столе у него замигал красный огонек. Он поднял трубку соответствующего видеофона и сказал:
— Да, слушаю. Она у вас?
— Мисс Шарлотта Бойер, — сообщила с третьего уровня его секретарша степени секретности А. — Приведена сюда двумя сотрудниками ПДР, которые были вынуждены волочить ее всю дорогу. Боже мой, ноги их завтра будут сине–черными от кровоподтеков, а одного она укусила за руку; там вырван целый клок мяса, и этого сотрудника придется немедленно отправить в лазарет.
— Вызовите четверых из военной полиции, чтобы заменить сотрудников ПДР. Когда они явятся и полностью возьмут ее под контроль, дайте мне знать, и я навещу ее.
— Есть, сэр.
— Если некое лицо по имени Дэнни Стронг вломится в здание, разыскивая ее, — сказал Грэм, — то я приказываю арестовать его за нарушение границ владения и немедленно поместить в тюремную камеру. Если же он попытается силой ворваться сюда, в мою канцелярию, то я приказываю, чтобы стража прикончила его. Там же, на месте. В ту самую секунду, когда его рука коснется ручки двери в эту комнату.
«В прежние времена я и сам бы мог это сделать, — подумал Грэм. — Но теперь я слишком стар, и реакция уже сильно замедлилась». Тем не менее он приподнял пластину в углу крышки своего стола, из–под которой показалась рукоятка пистолета 38–го калибра, до которого легко было дотянуться. «Если мысленный образ Дэнни Стронга, представленный Николасом Эпплтоном, вместе с его сведениями о нем, был верен, то мне лучше быть наготове, — решил он. — И Боже ты мой, — подумал он, — я должен быть готов встретиться лицом к лицу и с Ником Эпплтоном — то, что он покинул это здание по своей воле и без внешних признаков гнева, не дает никакой гарантии, что он не решится продолжить в том же духе.
Просто беда оказаться в таком возрасте, — задумался он. — Ты идеализируешь всю женщину, ее личность, ее индивидуальность… но в мои годы все останавливается на том, насколько хороша она в постели, — и ничего не поделаешь. Я буду обожать ее, изнурять ее, учить ее немногому, чего она еще не знает о сексуальных отношениях — хотя она уже и «видала виды», — что ей еще и не снилось. К примеру, она может быть моей маленькой рыбкой. И когда она обучится всему этому, все проделает, она запомнит это на всю жизнь. Ее будут преследовать воспоминания… и где–то в глубине души она будет тосковать: это было бы так приятно. Посмотрим, что сделает Ник Эпплтон, или Дэнни Стронг, или кто–то еще, кто получит ее после меня, чтобы удовлетворить ее. И ведь она не сможет заставить себя рассказать ему, в чем же, собственно, дело». Он усмехнулся.
— Господин Председатель Совета, — обратился к нему генерал Гефеле, — есть новости от моего помощника. — Тот наклонился к генералу, шепча ему что–то на ухо. — Сожалею, но вынужден сообщить: сигнал на сорока метрах возобновился.
— Ничего не поделаешь, — стоически произнес Грэм. — Я знал, что они вернутся наружу; они бы не стали туда входить, если бы не были уверены, что смогут справиться… а «Барсук» не сможет. — Он с трудом заставил себя сесть, а затем вытянул массивную ногу и принял уже стоячее положение. — Мой купальный халат, — потребовал он, озираясь.
— Вот он, сэр, — сказала Камелия Граймс; она держала халат, пока Грэм не влез в него. — Теперь шлепанцы.
— Они у вас под самыми ногами, — холодно заметил генерал Гефеле. И подумал: «Не нужен ли тебе кто–то, чтобы одеть их, Председатель Совета? Ты просто гигантский гриб, который приходится обслуживать денно и нощно, который валяется в постели, как болезненный ребенок, отлынивающий от школы, избегающий реальности взросления. И это наш правитель! Тот, на ком в первую очередь лежит ответственность за остановку вторжения!»
— Вы все время забываете, — глядя ему в лицо, процедил Грэм, — что я телепат. Если бы вы сказали вслух то, что подумали, вас поставили бы перед отделением с газовыми гранатами. И вы это знаете. — Он разозлился по–настоящему, хотя мысли сами по себе редко выводили его из себя. Но теперь все зашло слишком далеко. — Хотите голосования? — спросил он, махая им рукой — всей избранной ассамблее Чрезвычайного Комитета Общественной Безопасности с добавлением двух высших военных советников.
