Звездолёт опустился чуть в стороне. При посадке хорошо просматривалась панорама города, были видны концентрические круги зданий и сооружений. В центре огромный жилой массив из многоэтажных зданий. Когда–то он утопал в зелени. Скелеты растений в парках и скверах везде, и не только на земле. В высотных жилых домах на кольцевых пристройках были просторные висячие сады, где когда–то росли, и очень буйно, деревья, кустарники и цветы. В садах утопали и крыши домов. В центре стояли высотные административные здания, отличавшиеся от жилых строгостью линий.
Впечатляла архитектура, в которой большое место занимал силиколл, делающий административные здания почти прозрачными. Его гармонично дополнял серебристый пластик, уже известный землянам. Серебристый оттенок то доходил до зеркального, то становился почти серым. Во всей архитектуре чувствовалась устремлённость ввысь и та неуловимая гармония, что делала город единым организмом. Такое ещё редко удавалось соблюсти строителям Земли. Во многих домах использовался цветной силиколл как архитектурный элемент. Огромные конструкции из цветного силиколла, выполненные в виде огранённых кристаллов, были подняты на большую высоту. Они красиво смотрелись с воздуха и напоминали россыпь драгоценных камней на чеканном серебряном подносе. Снизу они впечатляли ещё больше.
Разглядывая эту россыпь, Эдна подумала, что красота несколько нарочитая, броская, слишком подчёркивающая совершенство.
Вторая примечательная особенность — обилие водоёмов, ныне пересохших. Все соединены в единую систему, очевидно, позволявшую поддерживать воду постоянно свежей, и оборудованы превосходными искусственными пляжами. Пляжи с воздуха выглядели яркими цветными пятнами. Песок был разноцветным: янтарный, изумрудно–зелёный, сапфирово–голубой. Даже с высоты было понятно, что кристаллики песка идеально чисты и похожи на крохотные драгоценные камешки. Вокруг водоёмов множество сооружений для водного отдыха: вышки, водные горки, системы гидромассажа. Похоже, иридиане любили отдыхать на воде в городе. При этом до побережья океана было совсем недалеко, к нему вели превосходные дороги. Даже глядя на мёртвый город, легко было представить, каким прекрасным он был раньше.
После посадки на гравитационных двигателях на абсолютно серую почву (за окраиной растительности не было или скелеты растений здесь успели рассыпаться в прах) в город отправили большой пилотируемый стрелоид. Большой беспилотный стрелоид, единственный на «Аристоне» оснащённый «ракетами–кротами», отправили к предполагаемым подземным пустотам.
Пилотируемый стрелоид опустился в центре, на главной городской площади.
Из стрелоида высадились три группы: археологическая под руководством Эдны Корн, медико–биологическая под руководством Сандры Кара и научно–техническая во главе с Эрой Сон. Каждого сопровождал личный робот–спутник, девятиножка СДФ. Мёртвый город встретил землян лёгким печальным ветром. Сначала люди осматривались. Летящие архитектурные формы вблизи впечатляли ещё больше. Город не давил, а, напротив, казалось, давал крылья. Во всём чувствовалось — здания строились умелыми и заботливыми руками, и эта забота будет всегда с устремлённым в небо человечеством Ириды. Добрая монументальность пронизывала здания. Каждая деталь напоминала человеку: всё здесь для его благополучия и счастья, везде и во всём его поддержат тысячи и тысячи заботливых рук, весь огромный город только пьедестал, поддерживающий красоту, мудрость, разум и величие человека и общества.
Особенно впечатляло центральное административное здание, в котором больше всего поражали оптические свойства. Профессиональные оптики потрудились на славу. Здание пронизывал свет. Он не ослеплял, напротив, был приятен для глаз, завораживал и умиротворял.
В то же время, чем больше человек смотрел, тем больше пробуждалась неуёмная жажда деятельности. Это свойство оптических кристаллов знали на Земле давно и издревле считали магическим, но его никто и никогда не использовал в архитектуре. Здесь же мягкое сияние было органичной частью не только здания, но и всего удивительного города, собравшего, казалось, всю великую красоту древней цивилизации Ириды. Струящиеся, пронизанные мягким светом конструкции заканчивались тремя вершинами, их венчали рукотворные цветные кристаллы из силиколла. Две вершины пониже венчали огромные тёмно–синие — сапфировые — кристаллы, главную венчал пунцово–красный — рубиновый. Свет мягко преломлялся и переливался в тончайших бриллиантовых гранях. Чувствовалась ничуть не давящая завершённость и законченность, к чему в земной архитектуре удалось приблизиться только куполам русских церквей. Эдна вспомнила, что прекрасные русские храмы изначально не имели отношения к православию, и «навеки проклятый знак распятого» стал венчать их только после «крещения Руси», до этого русский народ венчал храмы изображениями птиц. Православие, как и христианство в целом, не могло звать в небо, напротив, оно вбивало в голову — ваше место на Земле, и мечтать о небе и звёздах — кощунство. Но русские сумели сохранить в облике своих храмов великую мечту и великий вызов создателей Вавилонской башни.
Эдна вновь, как и с высоты птичьего полёта, внимательно всмотрелась в обозримый город и в это здание, и вновь ей почудилась некая нарочитая броскость, скрывающая фальшь. Вспомнила: это возникло ещё на Луоне, когда она осматривала замороженные тела иридиан. «Что ж, — подумала она, — раз чувство возникает не первый раз, то придёт ещё». И тут же успокоила себя: «К тому же, наверное, всё может объяснить печать смерти». Она Действительно лежала на всём. Чётко, на фоне ослепительно–голубого неба, выделялись тёмно–серые скелеты Деревьев находившегося рядом с площадью огромного сквера. В сквере бросались в глаза высохшие пруды и каналы с ненужными теперь изящными арками мостов. И печальный звон ветра, овевающего навеки уснувший прекрасный город.
В центре площади находилась скульптурная композиция. Молодые мужчина и женщина стояли, взявшись за руки и прикоснувшись друг к другу плечами. Головы чуть приподняты, они смотрели не под ноги, а вверх. В одухотворённых лицах и серьёзных глазах тем не менее читалась какая–то бесшабашная весёлость и бесконечная радость жизни людей, чьи предки столетия назад вырвались из многоступенчатого инферно изуродованного мироздания. Композиция, установленная на постаменте кристально–прозрачного голубоватого силиколла, была из того же серебристого пластика. Постамент, массивный внизу, кверху сужался, вознося скульптуру на довольно большую высоту, в месте соприкосновения с ней расширяясь до размеров основания. Из серебристого пластика была и главная площадь. Серебристый материал заливал весь город, сливал воедино все сооружения, и казалось, что город — единый организм. Или даже драгоценное украшение. Серебристый пластик играл роль драгоценной оправы, а кристально–прозрачный силиколл — драгоценного камня. Город напоминал сказочный ледяной дворец, но при этом дышал не холодом, а добрым поддерживающим теплом. Казалось, он весь пронизан созидательной кипящей энергией, побуждающей к спокойному, вдумчивому и в то же время страстному делу, цель которого сделать город и весь мир ещё прекраснее. «Наверное, этим подлинная красота и отличается от давящей и унижающей псевдокрасоты вампиров», — подумала Эдна, устыдившись своего странного чувства.
