Тревельян незаметно нажал один из камешков на своем браслете. Включился интравизор в планере, парившем белым облачком в знойных небесах; прибор сканировал земные недра в поисках грунтовых вод, невидимых рек и заполненных влагой каверн. Вода в подобных линзах часто находилась под давлением, и в этом случае попытки докопаться до нее могли закончиться трагедией: мощный поток, прорвав последнюю преграду, швырял землекопов вверх на пять, на десять или двадцать метров. Было желательно найти такой источник, который лежал бы неглубоко под поверхностью, являлся не слишком буйным, но обильным, дававшим воду на протяжении нескольких лет.
Когда деревня осталась позади, Ивар вытащил из-за пояса ветку и сказал:
– Во имя Таррахиши! Я готов просить его о милости. В каком селении иссякла вода?
– Не в этом, достойный хишиаггин. – Абби, зазвенев браслетами, махнул рукой в сторону колодца. – Здесь еще много сладкой воды, а кончилась она у тех бездельников, что живут на краю Очага. Там мой дом. Если найдешь воду, будешь моим гостем.
Тревельян презрительно скривился и потряс веткой сеннши.
– Если! Ты сомневаешься, что я могу это сделать?
– Какие сомнения, Кахх! – Тольтарра принялся кланяться и делать почтительные жесты. – Разве можно сомневаться в ученике Ирри, которого я отлично знаю! Правда, он никогда не говорил, что у него есть ученик. Времена нынче нелегкие, урожай дигги скуден, хффа отощали, воды повсюду мало, и по дорогам Кьолла бродит столько самозванцев…
– Времена всегда нелегкие, – молвил Тревельян. – Что же до самозванцев, то отличить их просто: они не прошли обучения, не взысканы Таррахиши и ничего не умеют. А я – настоящий мастер! Скоро ты увидишь, как я работаю!
Абби раззявил широченную пасть.
– Га! Увижу, если позволят.
Эта загадочная фраза повисла в воздухе. То ли ростовщик на что-то намекал, то ли познания Ивара в языке кьоллов оставляли желать лучшего. Язык он выучил под гипноизлучателем, и считалось, что он владеет местным наречием в совершенстве – но кто мог за это поручиться? Кроме слов, были другие способы общения – интонация, жесты, бессвязные восклицания, а также непонятная ухмылка, бродившая по лицу тольтарры. Похоже, он над чем-то веселился.
За плодовыми рощами лежала более пустынная местность, поросшая желтой травой. Здесь, среди куч навоза, бродили хффа, а в дальнем конце пастбища виднелись хижины деревни, приткнувшейся под горным отрогом. Эта скалистая гряда достигала метров тридцати в высоту и, очевидно, служила надежной защитой от песчаных смерчей. Ее рассекали трещины, а в самом низу, чуть выше уровня земли, зияло отверстие большой пещеры.
Абби вытянул руку к этой дыре.
– Вот мой дом, хишиаггин, и вот селение, в котором иссяк колодец со сладкой водой. Дальше ты пойдешь один. Люди здесь меня ненавидят, считают, что я обязан дать им воду. Но я не так богат, чтобы поить три сотни бакку.
Бакку в вольном переводе означало «голодранец». Поморщившись, Тревельян бросил:
– Скоро воды хватит всем.
Свернув к деревне, он зашагал по лугу, распугивая пасущихся животных и огибая груды вонючего навоза. Отсутствие компании его устраивало – пришла пора пообщаться с планером, и лишние свидетели тут были ни к чему. Оказавшись в середине пастбища, Ивар включил передатчик, поднес к губам браслет и сказал:
– Доложить результаты измерений.
Безликие голоса приборов заторопились, зашептали. Анализ был завершен, карта водоносного горизонта составлена и привязана к прежнему колодцу, что находился в центре поселка. Питавший его пласт не иссяк, лишь опустился уровень подземных вод, и добраться до влаги можно было в нескольких местах на окраине деревни. Правда, новый колодец придется рыть поглубже, метров на десять-двенадцать вместо восьми, но кьоллы – искусные землекопы и хорошие строители. Стены колодцев они выкладывали из камней, скрепляя их известью и древесными смолами.
Кроме близких к поверхности вод, интравизор также оконтурил линзу, что находилась под лугом, прямо под ногами Тревельяна. Но этот обильный и сладкий источник практической ценности не имел: глубина залегания – от сорока до шестидесяти метров, вода под давлением в несколько атмосфер, над линзой – скальные породы, базальт и оливин. Пробиться с медной киркой сквозь эту каменную крышу было нереально, да и ни к чему.
Тревельян сориентировался на местности, выбрал подходящую точку в нескольких шагах от деревенских хижин и уверенно направился туда. Его заметили – между домами уже собиралась толпа. Женщины с растрепанными космами, похожие на ведьм, голые дети и подростки, старики, чьи кости грозили прорвать кожу… Ввалившиеся глаза, пересохшие рты, гнилые зубы, ноги в багровых язвах… Мужчин, в это время трудившихся на полях, Ивар не разглядел, но в толпе было пять или шесть уродов – верный признак того, что в чистой питьевой воде тут нуждались не первый год.
Встав в выбранном месте и вскинув вверх руку с браслетом, он призвал Таррахиши, умоляя его о милосердии и щедрости. Затем обратился к жителям поселка:
– Я Кахх, хишиаггин. Сейчас я вознесу Пять Молений и подкреплю их Пляской Вод, дабы умилостивить великого бога. Надейтесь, люди! Я найду вам сладкую воду, если позволит Таррахиши! Готовьте кирки и мотыги!
Толпа молчала, но народ все прибывал и прибывал. С ближних и дальних полей бежали мужчины, такие же тощие, грязные и косматые, как прекрасная половина местного человечества. Еще притащились десятка два стариков и старух, настолько ужасных видом, что Тревельян боялся на них взглянуть.
Он начал Первое Моление, затем перешел ко Второму, но зрители не проявляли энтузиазма. Совсем наоборот – они глядели на него с явным подозрением. Никто не повторял за ним слова священных гимнов, никто не впадал в транс, не бился в истерике, не поднимал в надежде взоров к знойным небесам. Но Карел Гурченко, инструктируя Тревельяна, говорил, что поддержка толпы не обязательна, хотя и желательна – чем больше будет криков и визга, тем скорее Бог Воды обратит на хишиаггина свой милостивый взор.
Ивар закончил с Третьим Молением, потом с Четвертым и Пятым и закружился в танце. Он высоко вскидывал ноги, вертел задом, подвывал и энергично размахивал сучковатой ветвью сеннши, поводя ею во все стороны света; предполагалось, что во время пляски бог направит его к нужному месту, где ветка опустится, обозначая, где копать колодец. Для пущего эффекта Тревельян раскусил маленькую капсулу, хранимую за щекой, и по его губам и подбородку потекли хлопья беловатой пены. В общем, он старался изо всех сил, точно придерживаясь советов Такеши и Гурченко. Под занавес, издав пронзительный крик, Ивар воткнул ветку в землю и рухнул рядом с ней, демонстрируя полное изнеможение. Затем буркнул: «Finis coronat opus!»
[22]
– поднялся и приказал:
– Копайте здесь!
