Он ползком преодолел три ступени и, лежа, толкнул рукой прозрачную дверь. Дверь открылась легко и бесшумно — он вкатился в просторный прохладный зал, и дверь тотчас закрылась, отрезав все звуки мира.
Зал был пуст, его освещали настенные светильники-трубки. Расплывчатые тени от четырехгранных колонн, пересекаясь, накладываясь друг на друга, стелились по гладкому серому каменному полу. В глубине зала начиналась широкая лестница без перил.
Он, пригибаясь на всякий случай, добежал до лестницы и оглянулся. Небо за дверью вновь беззвучно полыхало, кружили в нем черные полотнища, и при вспышках ослепительных молний было видно, как медленно и неумолимо падают деревья. Он трижды благодарственным жестом прикоснулся ко лбу и груди и начал осторожно подниматься по лестнице. Создатель Великого Звездного Моста был на его стороне.
...Этажи... этажи... этажи... Двери... двери... Десятки дверей, и за каждой из них — помещения с треугольными окнами. Совершенно пустые помещения, залитые холодным сиянием настенных трубок-светильников. Каменные полы... Белые стены... Белые потолки... Пустые углы... Гулкая тишина...
И все.
Он стоял у треугольного окна последнего помещения последнего этажа, под самой крышей Башни. За окном уже совсем рассвело, и далеко внизу застыла растерзанная чаща. Над далекой рекой поднимался туман.
Башня была пуста... Совершенно пуста.
От белых стен повеяло жаром и сдавило грудь, нечем стало дышать — и чужак заметался внутри и вырвался, все-таки вырвался на свободу...
Он хватал ртом воздух, легкие словно горели в огне, в горле было сухо, как в пустыне. Голова ничего не соображала, но ей на помощь бросилась рука, разблокировавшая крепления и поднявшая стекло гермошлема.
Леопольд Каталински с натужным стоном втянул воздух... еще раз... и еще — и сердце отозвалось бешеным стуком, не большое и не малое, просто — сердце.
Вокруг было темно, и он не сразу сообразил, где находится, зато сразу понял, почему чуть не задохнулся: в заплечном баллоне кончилась дыхательная смесь. Воздух холодил лицо, его было много, и как же это хорошо, что его так много!.. Сознание собрало из кусочков паззл действительности, и инженеру стало наконец понятно, что он лежит на боку на каменной поверхности, идущей под уклон, его удерживает на месте трос, и звездными глазами смотрит на него темное небо, очерченное кромкой впадины-глазницы.
Даже школьник-младшеклассник догадался бы, наверное, какой фактор тут замешан.
Реденький туман. Совершенно безобидный с виду туман. Совсем, оказывается, не простой туман — он сумел проникнуть сквозь герметический шлем и стал причиной странных видений. Этот туман мгновенно и напрочь послал в нокаут его, Леопольда Каталински, заставив проторчать тут в беспамятстве несколько часов. Этакий марсианский наркотик, вызывающий очень реальные, очень яркие, совершенно правдоподобные жизненные галлюцинации.
Леопольд Каталински когда-то был знаком с наркотиками отнюдь не понаслышке, но у него, даже в юности, нашлось достаточно ума и силы воли, чтобы дать им решительный пинок под зад — раз и навсегда.
Он не собирался копаться в своих замечательных видениях — он просто громко выругался и включил фонарь на шлеме. Никакого тумана вокруг уже не наблюдалось, зато камни искрились кристалликами льда. Морозный воздух обжигал горло и стягивал кожу на лице. Леопольд Каталински представил себе, в каком состоянии пребывают сейчас работники ЦУПа, обеими руками ухватился за трос и чуть ли не со скоростью катящегося по горному склону камня ринулся вниз. Он, как и прежде, абсолютно не надеялся ни на что хорошее, но был намерен выполнить то, что обязательно должен был выполнить.
...Замечательный режиссер и кукловод, он же Создатель Великого Звездного Моста, не собирался в эту ночь заниматься творением чудес на одной из бесконечного множества подвластных ему территорий, им же и созданных для собственной потехи, — на том участке марсианской области Сидония, которую заявившиеся сюда земляне нарекли Берегом Красного Гора. Леопольд Каталински убедился в этом, вдоль и поперек исходив все каменистое дно глазницы. Никакого входа он не отыскал ни под ногами, ни в стенах. Если вход тут на самом деле существовал, то был надежно закрыт.
Леопольд Каталински знал, как отсюда можно проникнуть внутрь Сфинкса: поднять в небо «консервную банку», зависнуть над глазницей и сбросить бомбу.
Но у него не было бомбы.
Ни ругаться, ни плеваться он больше не стал. В последний раз обвел фонарем каменную площадку и, яростно растирая щеки, побрел к стене.
* * *
До рации Леопольд Каталински добрался, еле волоча ноги от усталости, бросив в вездеходе и гермошлем, и пустой баллон. Все переживания и проблемы, вся спешка, все нагрузки последних часов — нет, не часов — целой жизни! — навалились на его плечи и вдавили в кресло с такой силой, словно не на Марсе он находился, а на гиганте Юпитере, чье мощное гравитационное поле способно было вмиг превратить человека в тонкий слой масла, размазанный по бутерброду. Погрузка... Поиски пропавших... Перелет на орбиту... Разгрузка... Посадка на Марс... Еще одни поиски... Работа в котловане... И вновь — поиски...
А ночной спуск по карнизу к подножию Марсианского Сфинкса... А поездка к лагерю, когда путь освещает лишь одинокий фонарь — у ровера не было фар, потому что никакие ночные вояжи программой экспедиции не предусматривались. И опять — багровые сполохи над каменным чудовищем, и вызывающее озноб ужасное ощущение, что за спиной, на равнине, находится не бесчувственная гора, а живой монстр. Да, Марсианский Сфинкс только прикидывался безжизненной каменной громадой, а на самом деле был коварным живым существом, хищником, тысячи лет терпеливо дожидавшимся добычи. Дожидавшимся — и наконец дождавшимся. Сфинкс пожрал четверых землян точно так же, как пожрал некогда всех марсиан, и теперь медленно переваривал их в своем зловонном чреве. Так представлялось Леопольду Каталински.
У него не хватило сил даже на то, чтобы поесть, и он уснул прямо в кресле перед рацией, уронив руки на панель и уткнувшись в них лицом, — словно провалился в черный колодец.
Раз за разом повторяющийся сигнал вызова с трудом вытащил его из этого колодца. Еле-еле разлепив глаза и с усилием подняв тяжелую голову, Леопольд Каталински вышел на прием и выслушал вердикт ЦУПа.
Вердикт был вполне предсказуемым. Инженеру предписывалось, по возможности, довести до конца погрузку и убираться с Марса на орбиту. Не предпринимая больше никаких попыток найти хоть кого-нибудь. Категорически. Улепетывать на «Арго» и ждать там дальнейших указаний. Не возвращаться на Землю — а ждать.
В ЦУПе еще на что-то надеялись.
— Вас понял, иду спать, — лаконично ответил Леопольд Каталински.
Некоторое время он обессиленно полулежал в кресле, глядя на экран внешнего обзора. Вспышки над Сфинксом прекратились (молнии, и Башня, и огненные взгляды черных крыльев вспомнились ему), усеянное звездами чужое небо казалось хрупким, ненадежным, готовым в любой момент рухнуть вниз, рассыпая светила и открывая путь жуткой пустоте.
