— Но ведь мы же выехали из города, — проговорил озадаченный купец, глядя, как тускло сверкнуло в лунном свете лезвие второго кинжала.
— Ты забыл про свой корабль? — напомнил Федор, подводя одного коня к Сандракису, — там сейчас такой переполох творится, что римляне наверняка уже «поняли», чьих это рук дело, а потом осмотрели и твой дом. Как ты думаешь, сколько времени пройдет, пока этого Лутация возьмут за… самое дорогое и вытрясут из него, что он недавно пропустил за ворота две повозки?
Потрясенный грек молчал. Рука смерти еще простиралась над ним.
— Моли бога, чтобы он не признался сразу, — продолжал Федор, — тогда времени у нас будет больше. Но насколько я знаю Марцелла, он сейчас в гневе. И если твой дурак-центурион все же признается, то за кошелек с золотом он потеряет не только карьеру военного. Боюсь, ему отрубят голову или скормят львам. А за нами немедленно отправят погоню. Так что, если не хочешь закончить как Лутаций, садись на коня, и поскакали дальше. Времени у нас мало.
Сандракис, явно не привыкший к такому способу передвижения, еле взобрался с повозки на лошадь, подложив вместо седла мешок из телеги. Держался он на коне неловко, норовя рухнуть в низ, тем более что управлять конем можно было только ногами, а руками держаться за гриву. Освобождая второго коня, Чайка поглядывал назад, но пока все было тихо, только кричали в лесу ночные птицы. Взобравшись на коня и глянув в сторону Летиса, неуклюжей громадой уже возвышавшегося неподалеку, Чайка решил, что они втроем сейчас похожи на американских индейцев или, в лучшем случае, на нумидийцев. Тем тоже ничего на скаку, кроме пяток, было не нужно. Хотя у нумидийцев, надо признать, была хотя бы уздечка, а у них даже этого не было. Но приходилось обходиться тем, что есть.
— Вперед, — приказал Чайка, ударив пятками по бокам лошади, и вновь выехал на дорогу.
Остальные члены его отряда последовали за ним на небольшом расстоянии. Крепко ухватившись за гриву и наподдав сандалиями, Федор смог заставить свою лошадь, больше привыкшую к неспешному шагу, перейти на галоп. Вторым ехал здоровяк из Утики, лошадь которого спокойно выносила его вес, привычная к перевозке тяжестей больше, чем к быстрой езде. А Сандракис, болтавшийся на спине смирного животного, как мешок соломы, немного поотстал. Несколько раз, обернувшись через плечо, Чайка при свете звезд и луны, то и дело исчезавшей за облаками, неизменно находил взглядом его качавшуюся, словно маятник, фигуру. И, наконец, успокоившись, перестал за ним наблюдать. «Если хочет выжить, то постарается не свалиться с коня, — решил Федор и сам без седла ощущавший себя не слишком комфортно, — может быть, мысль о вознаграждении его подстегнет».
Так они скакали по дороге около двух часов в кромешной тьме, а погони все не было. Федор, которого не отпускало глубинное чувство, что римляне рядом, даже забеспокоился. Наконец, поднявшись на высокий лесистый холм, он остановился, поджидая своих спутников, и заметил позади то, что давно ожидал увидеть. Полная луна показалась на небосводе, залив все окрестности вязким серебром. И всего в паре километров Чайка заметил тусклый блеск десятков отполированных шлемов, которые отражали лунный свет. И хотя этот блеск был очень слабым, наметанный глаз разведчика сразу уловил, что их нагоняет отряд римской конницы числом не менее двух турм. К счастью, луна вовремя осветила их доспехи, и Федор уловил в этом некий знак. Боги Карфагена по-прежнему хранили их.
— Давно я вас поджидаю, — усмехнулся Федор, словно был рад появлению римлян, — даже соскучился.
— Что ты бормочешь? — не расслышал здоровяк, осаживая коня рядом.
— Нас преследуют, как я и думал, — указал Федор Летису на колыхавшиеся в долине шлемы римских катафрактариев, — человек шестьдесят, может больше.
— Что будем делать? — Летис развернул коня и посмотрел вниз.
— Надо свернуть с дороги, — спокойно заметил на это Федор. — Придется заложить хороший крюк, через деревни к западу, но иначе не уйти. Я предпочитаю еще раз повстречаться с мародерами, чем познакомиться с этими разъяренными бойцами.
В этот момент до них доскакал Сандракис.
— Я больше не могу, — прохрипел он и заныл, — я привык путешествовать в повозке. Я не всадник. Мне нужно отдохнуть и лучше до утра. Давайте поспим немного под деревьями, наберемся сил.
— Это ты лучше им объясни, — прикрикнул на купца Летис, указав на приближавшийся отряд.
Грек обернулся в указанном направлении и застыл от изумления.
— Твои друзья, римляне, — не смог сдержать издевки Федор, когда убедился, что Сандракис разглядел все, что требовалось, — мы не очень хотим с ними встречаться и сворачиваем с дороги на запад, а ты, если хочешь, оставайся.
И тронул коня.
— Не бросайте меня! — взмолился Сандракис.
— Тогда пошевеливайся, если не хочешь встречать рассвет на виселице, — успокоил его Федор, — твои кони тебе под стать, они слишком медленно передвигаются. Впрочем, по правде говоря, без них мы и сюда бы не добрались. Так что, терпи Сандракис, и ты получишь свое.
И вся троица на уставших конях, проскакав еще метров триста, свернула на узкую дорогу, очень скоро превратившуюся в лесную тропинку. Не прошло и пяти минут, как позади раздалось истошное ржание и конь под греческим купцом пал. А сам он с криком свалился в канаву.
— Жив? — спросил Федор, развернув коня и подъезжая к месту падения Сандракиса.
— Жив, — проскулил грек из темноты, — только ногу повредил. Больно наступить.
— И что мне с тобой делать? — поинтересовался Чайка, — римляне скоро будут здесь. Может быть, если повезет, проскачут мимо. А если попадется дотошный декурион и учует нас, то с тобой нам отсюда не уйти.
С земли послышалось хрипение умирающей лошади.
— Давай его зарежем, — предложил Летис.
— Нет! — закричал Сандракис: — Не надо! Я же вывел вас из города!
— Да не шуми, тупица, — оборвал его Федор. — Это он про загнанного коня говорит.
И добавил, специально для Летиса.
— Прирежь, нечего животному мучиться!
Здоровяк достал кинжал и ловким ударом избавил коня от мучений.
— Ладно, черт с тобой, — решил Чайка, — залезай позади меня.
Сандракис некоторое время боялся приблизиться, не веря своему счастью, но потом все же взобрался на лошадь, обхватив Федора сзади.
— Только слишком не прижимайся, — предупредил Чайка, — я эти ваши греческие забавы не очень уважаю.
Едва они проехали еще метров триста, как со стороны дороги послышался топот копыт римской конницы. Федор напряженно прислушался. Сверни сюда хоть несколько катафрактариев, и побег можно было считать неудавшимся. Оставался, конечно, лес, в котором можно было поплутать до утра. Но в такую перспективу Сандракис уже точно не вписывался. Однако римляне проскакали мимо.
— Ну Сандракис, — пробормотал Федор, ударив лошадь пятками по бокам, — считай, что в рубашке родился.
