И добавил, весело посмотрев на своих подчиненных:
— Иллур будет доволен.
Эскадра греков заметила их слишком поздно, потому что греки смотрели совершено в другую сторону. Ее капитан сам стремился подойти к Херсонесу как можно ближе незамеченным, и был уже почти у скалистых берегов, когда позади него показались скифские корабли. Получив сигнал, флотилия Ларина развернулась в боевой строй и охватила греков полукольцом, отрезая путь в открытое море. У скифского адмирала было вдвое больше кораблей, да к тому же они были крупнее, поэтому он не сомневался в исходе схватки.
— Похоже, здесь намечался неожиданный налет на гавань, — резюмировал адмирал свои наблюдения, — ну что же, я сорву этот план. Не вовремя вы ребята здесь оказались.
Когда расстояние между греками, уже нацелившими свои баллисты на Херсонес, и флотилией Ларина сократилось, адмирал, словно почуяв неладное, отдал новый приказ.
— Пяти кораблям с правого фланга выдвинуться вперед и отрезать им пути к возможному отступлению!
Не успел он приказать это, как греки совершили крутой разворот и направились в обратную сторону. Их предводитель, рассмотрев, наконец, что находится у него за спиной, почел за благо отложить налет на гавань Херсонеса до более удобного случая. Но в планы адмирала не входило, так просто позволить уйти назад гостям из Боспора.
— Ну, уже нет! — возопил Ларин, заметив маневр греческой флотилии, развернувшейся всем строем почти у самых стен каменной крепости, — пожаловали в гости, так гулять будем. Открыть огонь из всех орудий!
Расстояние уже позволяло и скифские артиллеристы, у которых солнце было за спиной, отлично видели свои цели. Конечно, греки тоже не вчера родились и маневрировали отменно, пытаясь уйти от прямого попадания. Но вовремя высланные наперерез скифские триеры уже отрезали им легкий путь к отступлению, преградив беспрепятственное продвижение и заставив остальных греков снизить скорость, чтобы не протаранить своих. Кроме того, грекам приходилось плыть вдоль берега, подставляя свои борта под обстрел противника.
Едва авангард Ларина преградил грекам путь на Боспор, протаранив две головные триеры противника, как в воздухе засвистели ядра. Скифские каменные гостинцы, вышибая из обшивки целые куски дерева, дырявили борта греческих кораблей почти в упор. Греки яростно огрызались, — над головой Ларина неожиданно просвистело ядро, миновало палубу и упало в море с другой стороны корабля, не причинив никакого вреда.
— Не дрейфь, — посоветовал пригнувшемуся от этого звука Токсару адмирал, сам даже не шелохнувшись, — я заговоренный! Будешь рядом со мной, ничего с тобой не случится.
Токсар, хоть и был не робкого десятка, все же предпочитал пригибаться, когда ядра пролетали мимо, но, находясь рядом с таким командиром, у него не оставалось выбора. Приходилось играть со смертью, гордо расправив плечи. А греки и не думали сдаваться. Когда скифы перекрыли им прямой путь домой, перегородив акваторию своими кораблями, греки в ярости принялись таранить все корабли противника, до которых им только удавалось добраться. Артиллеристы Ларина вывели из строя две боспорские триеры своей прицельной бомбардировкой, прежде чем гости, вырываясь из окружения, всей массой контратаковали ближайшие корабли. На глазах изумленного адмирала состоялось подряд три тарана, из которых греки вышли победителями, существенно повредив его триеры, одна из которых завалилась на борт и начала тонуть.
— Черт побери! — выругался адмирал, глядя на это ожесточенное сопротивление, — если так пойдет дальше, то мне не с чем будет возвращаться в Херсонес. А ну, задавить оставшихся мощью квинкерем! Чтобы ни одна сволочь не ушла!
Токсар уже давно привыкший к странным выражениям своего начальника, исполнил приказ и три квинкеремы, включая самого флагмана, — Ларин пожелал лично участвовать в разгроме греков, — направились к месту схватки. Массированный обстрел из всех метательных орудий, который велся по врагу до тех пор, пока противники не сблизились для таранного удара, позволил скифам просто изрешетить две из четырех оставшихся триер, осмелившихся выступить против них. Увидев, что случилось с остальными, греки вновь передумали умирать героями и попытались сбежать. Одной из триер удалось, — она буквально соскочила с тарана скифской квинкеремы, шедшей с левого борта «Узунлара», — проскочить между судами и вырваться на оперативный простор. Но другую Ларин не упустил. Таран разогнавшегося до невероятной скорости флагмана нашел свою цель. Раздался страшный треск и «Узунлар» словно топором почти рассек надвое корпус греческого корабля, даже заскочив на него своим и притопив в воде. Триера, не выдержав такой нагрузки, разломилась. Но еще до того, как остававшиеся в живых гоплиты, в ярости прыгавшие по ее палубе, пошли ко дну, морпехи «Узунлара» расстреляли их с палубы из своих луков. Так что, погружавшиеся в пучину части греческого корабля были усеяны лишь телами мертвецов.
— Вот так, — заметил на это адмирал, который в порыве атаки уже был готов прыгнуть вниз, на палубу триеры, чтобы схватиться с кем-нибудь из гоплитов на мечах, — мы встречаем незваных гостей.
А обернувшись в сторону единственной триеры, которой удалось выскользнуть из окружения и удалявшейся сейчас на больной скорости в сторону Боспора, заметил:
— Не надо ее преследовать! Пусть принесет весть о нашей победе своим хозяевам, пыла у них поубавится. А нам есть чем заняться.
Затем последовала короткая спасательная операция, во время которой кораблями Ларина было поднято на борт не меньше сотни моряков и пехотинцев с утонувших или поврежденных судов, которые не могли двигаться дальше своим ходом. За время этой операции адмирал смог оценить ущерб и взять в плен несколько десятков греков, допрос которых лишь подтвердил, что в налете на Херсонес участвовали корабли Боспора. Порадовала Ларина сообщение одного из гортаторов, что это было одно из самых боеспособных соединений и без того не слишком многочисленной флотилии городов Боспора, ввязавшейся в войну на стороне сарматов. Эти корабли пришли сюда из Феодосии и Пантикапея. Впрочем, и сам адмирал, уничтожив девять триер противника, остался без четырех кораблей, пятый же был сильно поврежден, но мог передвигаться своим ходом.
— Ладно, до гавани как-нибудь доберется, — решил адмирал, осмотрев зияющие в бортах триеры пробоины от попаданий баллисты, — недалеко осталось. А там подлатают.
Запалив для острастки еще державшиеся на воде корпуса поверженных греческих триер, флотилия Ларина двинулась к Херсонесу и вскоре ошвартовалась в его гавани под восторженные крики защитников города. Все они уже давно собрались на стенах, привлеченные видом морского сражения, неожиданно разыгравшегося у них на глазах.
— Боги прислали вас во время! — воздел руки к небесам комендант города, широкоплечий бородатый скиф в золоченой кольчуге по имени Тарман. Он лично налил вина в раззолоченную чашу Ларина, отослав слуг. По всему было видно, что у него имеется разговор к внезапно прибывшему адмиралу, который являлся еще и кровным братом царя, о чем здесь никогда не забывали.
