– Что? – испуганно переспросила Алла. – Ты… Ты мне угрожаешь?
Зарубина пожала плечами. Она понимала, что надо уходить. Бежать отсюда, пока злость не превратила ее в монстра. Но почему-то оставалась на месте… Что с ней?
– А говорила, ничего от меня не надо, – невесело усмехнулась Алла. После этого она подошла к шкафу, откуда совсем недавно вынимала водку. Достала пластмассовый контейнер с пшеном. Открыла крышку, засунула руку, покопалась… – Держи! – сказала она, выдернув кисть из крупы и протянув Свете скрученные в рулон доллары. – Это все, что у меня есть. Муж мой работает в школе. Химию преподает. Так что доходы наши невелики…
Света машинально взяла баксы, раскрутила их. Десять купюр по сто долларов. Ее молчание оценили в тысячу долларов! Это много или мало?.. Сумма, конечно, неплохая. Света в своей школе (тогда она еще работала учителем) в месяц получала не больше четырехсот. Но, боже, как обидно, что от нее хотят откупиться тысячей долларов!
– Что, мало? – испугалась Алла. – Но у меня больше нет… Нет! Я безработная. Сына учим за деньги…
Чего она ждала от своей брошенной дочери? Сочувствия? Или хотя бы понимания? Но Света после того, как злость испарилась, испытывала к ней лишь одно чувство – брезгливость.
– Знала, что когда-нибудь я пожалею о том, что сохранила ребенка, – процедила Алла. – Надо было родить дома и выкинуть в мусорный бак! А я-то, дура решила дать тебе шанс на жизнь…
Больше Света не могла слушать Аллу. Швырнув деньги на стол, она ушла, дав себе зарок никогда не вспоминать свою мать.
Часть IV
Глава 1
Леша устало потер глаза и посмотрел на часы. Одиннадцать. И он еще до дома не доехал! А ведь планировал хотя бы сегодня вернуться с работы, как все нормальные люди, часов в шесть, семь или хотя бы в восемь. Тогда у него нашлось бы время для всего. Сейчас же…
Душ, пара бутербродов с чаем и десять минут какого-нибудь телевизионного шоу до того, как уснуть. «А какие были грандиозные планы на сегодняшний вечер! – подумал Назаров с обреченностью, в которой не было даже тоски. Только покорность судьбе. – Я собирался увидеться со Светой. Теперь же смогу только позвонить ей. Да и то лишь для того, чтобы узнать, как ее дела. Долго разговаривать не получится – умираю от усталости…»
Назаров несказанно обрадовался тому, что последний светофор, который ему оставалось преодолеть, горел зеленым. Ясно, что две минуты ничего не решают, но все же…
Въехав во двор, Назаров почему-то первым делом взглянул на Настины окна. В них горел свет, и Леша подумал о том, что если бы в его квартире жил Сказка, то сейчас он сидел бы не у себя, а у своей сексуальной соседки. И ел бы пельмени со своим любимым майонезом (Витек съедал его по банке в день), и травил бы байки, и балагурил с сыном Насти, втершись к нему в доверие в день знакомства, так как умудрялся находить общий язык со всеми, а особенно с подростками. Затем Витек увлек бы женщину к себе и занялся с ней сексом. А потом со спокойной душой отправил бы ее восвояси. Без всяких угрызений совести. «Мужик устал, – сказал бы он. – Мужик хочет спать. И женщина не должна ему мешать!» И Настя не обиделась бы. Потому что на Сказку нельзя обижаться…
Назаров припарковался. Выбрался из машины. Дождь перестал лить, влага сыпала только с деревьев, но стало прохладно. Леша поежился. Куртка бы сейчас очень пригодилась. «Надо еще Сказке не забыть позвонить, – напомнил себе Леша. – Спросить, как съездил к Феофанову…»
Он заспешил к подъезду, резво перепрыгивая через лужи. До заветной цели оставалась пара метров, когда внимание Назарова привлекло нечто белеющее в кустах. Сначала он решил, что это набитый чем-то полиэтиленовый пакет, и хотел подобрать его и выбросить в урну. Но когда Леша подошел ближе, оказалось, что в кустах кто-то лежит. «Пьяный, – сделал вывод Назаров. – И я даже знаю, кто конкретно. Это мой сосед дядя Вовка. Любитель портвейна «Кавказ». Он вечно не добредает до дома и сваливается то под лавку, то под кустик. У него есть светлая куртка. Когда-то она была голубой джинсовой, но от старости вся вылиняла…»
Назаров, чертыхаясь, полез в кусты. На него тут же посыпались ледяные капли. Они попадали за шиворот, и это было очень неприятно. Однако Лешу это не остановило. Дядю Вовку нужно было поднять с мокрой травы и дотащить до дома, чтоб не простудился.
Наклонившись над лежащим, Назаров с удивлением констатировал, что это не сосед. Дядя Вовка был худым, как вяленая вобла, а лежащий на земле мужчина имел нормальную конституцию. И куртка на нем оказалась не джинсовая, а плащевая. Непромокаемая. С капюшоном. Точно такая, как у Леши.
Назаров опустился на колени и сдернул с головы лежащего человека капюшон…
– Сказка! – охнул он, узнав светлые кудри Витька и его небольшую лысину. Леша протянул руку и коснулся шеи товарища. Пальцы почувствовали едва ощутимые толчки. – Витя, миленький, держись, – по-бабьи всхлипнул Назаров. – Держись, слышишь? Сейчас «Скорую» вызову…
Сказка его не слышал. Леша знал это. Но все равно шептал что-то подбадривающее, он хотел подбодрить не Витька, а себя.
Вытащив телефон, Назаров начал тыкать в клавиши, забыв о том, что аппарат разряжен. Когда до него это дошло, он отшвырнул мобильный и полез в задний карман Витиных джинсов. Именно в нем тот носил свой телефон. Он оказался на месте. Трясущейся рукой Леша достал его, набрал номер «Скорой помощи».
– Держись, Витек, только держись! – как заклинание повторял он, пока шло соединение. И все щупал, щупал пульс, как будто от того, лежит ли его рука на шее друга, зависит его жизнь.
Но когда оператор наконец поднял трубку, жилка под ледяными пальцами Леши перестала биться.
Сказка умер!
Назаров не успел его спасти!
Глава 2
Боль сжимала голову стальным обручем. Валера сидел на сырой земле, раскачиваясь вперед-назад, и ждал, когда наступит облегчение. Но боль не отступала, а с каждой секундой становилась все злее! Обруч, сжимающий голову, выпустил острые шипы. Они вонзались в виски и лоб Валеры, доводя его до исступления.
Иванов привык к боли. Он мог ее терпеть. Но эта боль была совершенно непохожей на ту, что терзала его ранее. Та всего лишь приносила страдание. Эта сводила его с ума!
Валера закричал. Но не услышал себя. Либо оглох от боли, либо онемел от нее и сейчас просто открывал рот, не издавая ни звука.
Из последних сил Валера рванул на груди пиджак, залез во внутренний карман и достал из него пачку анальгетика. В упаковке оказалась всего одна таблетка. Валера закинул ее в рот, прожевал, не обращая внимания на горечь. Он понимал, что одной таблетки мало, чтобы избавиться от боли. Но был согласен даже на незначительное облегчение. Пусть боль станет хотя бы послабее, чтобы он смог понять, где находится. Пока же Валера видел только мокрую траву под собой, и все. Когда пытался поднять глаза и осмотреться, боль затуманивала взгляд, и Иванов ничегошеньки не видел.
