– Здравствуйте, – сухо откликнулась Зарубина. – А кто это? – Леша сразу догадался, что она поняла, кто ей звонит, но не подала виду:
– Это Алексей. Если ты помнишь, кто я.
– Уже поздно, Леша. Я сплю.
– Понимаю. И прошу прощения за столь поздний звонок. Но у меня не было времени позвонить раньше.
– Понятно. – Тон ее все еще был сух. Света не верила ему. – Был весь в работе?
– Да.
– И не нашлось минуты набрать мой номер, чтобы узнать, как у меня дела? Что ж, бывает…
– Как твои дела?
– Прекрасно. Уволилась с работы. Теперь надо новую искать. А твои как?
– А мои не очень.
– Что так?
– Сегодня убили моего друга.
Повисла пауза, затем Леша услышал сдавленное:
– Прости.
– Я собирался тебе позвонить, но правда было некогда. Да еще телефон сел…
– Прости еще раз. Я такая идиотка! – И после небольшой паузы: – Хочешь, я к тебе приеду?
– Не стоит. Сейчас ночь и…
– Но я же на машине. А ночью даже лучше ездить: пробок нет.
– Спасибо, Света. Я очень хочу тебя увидеть, но не сейчас, а завтра вечером. В данный момент я ложусь спать. Устал как собака.
– Но ты в порядке?
– Да, не беспокойся.
– Тогда спокойной ночи.
– И тебе. Целую! – Леша чмокнул трубку и отсоединился.
Он хотел сразу лечь. Но успел только сделать несколько шагов по направлению к кровати, как его сотовый снова ожил. Звонил Лева Серов, с которым он недавно расстался.
– Слушаю, – обреченно выдохнул Назаров.
– Надеюсь, ты не спишь.
– Нет.
– Тогда присоединяйся ко мне. Я еду арестовывать Спицу.
– Не может быть!
– Поверь, может. Его несостоявшаяся жертва пришла в себя и дала показания. Теперь мы знаем, кто убийца.
– И кто же?
Лева назвал фамилию. Назаров не поверил своим ушам. Нет, этот человек не может быть Спицей! И чтобы в случае чего защитить его, он схватил ключи от машины и заспешил вон из дома.
Глава 4
Милана сидела за кухонным столом и ела колбасу. Та была тонко нарезана и свалена горкой в тарелку. Черемушкина брала ломтик, вертела его, рассматривала на свет, нюхала и только потом отправляла в рот. Колбаса, которую она поглощала, была сырокопченой. Она пахла дымком и специями. Милана мечтала многие годы съесть хоть кусочек такой, со смаком, не спеша. Вгрызться зубами в подсушенное мясо. Дать растаять на языке нежному жирку. Пососать кожицу…
И вот момент настал. Милана ела колбасу. Как мечтала. Со смаком, не спеша. Вот только особой радости она не испытывала. То ли отвыкла от такой пищи, то ли просто была не в том настроении, когда гастрономические радости могут благоприятно на нее повлиять.
Съев кусков пять, Милана отодвинула тарелку. Посидев немного, открыла холодильник, заглянула в него. Обезжиренный йогурт, фрукты, оливки. Привычная, но так и не ставшая любимой еда! Милане же хотелось чего-то другого… Только вот чего?
И тут в глубине холодильника она увидела банку со сливовым вареньем. Валера обожал его и мог с чаем съесть такое количество, что Милана, шутя, спрашивала: «У тебя ничего не слипнется?»
Схватив банку, Черемушкина открутила крышку, сунула палец в варенье, затем его облизала. Как же вкусно! Взяв ложку, она начала жадно поедать лакомство. Варенье перепачкало губы, текло по подбородку, но Милана не обращала на это внимания. Она жрала!
Когда в банке осталось чуть на донышке, Милана почувствовала насыщение. Надо было остановиться, но она не могла. Рука будто против воли зачерпывала варенье и отправляла в рот…
Однако ей все же пришлось отставить банку. Нужно было открыть дверь: в нее кто-то звонил.
Не глянув в глазок, Милана открыла.
На пороге стоял Валера. Грязный, взъерошенный. И воняло от него какой-то сивухой. Милана даже не поняла, что он выпил, отчего от него так разит.
– Здравствуй, – поприветствовал ее Валера.
– Ты зачем пришел? Да еще в таком виде?
– Поговорить хочу.
– Не сейчас! – Она попыталась закрыть дверь, но Иванов придержал ее. – Охрану вызвать? Так я сейчас это сделаю. И велю консьержу больше тебя сюда не пускать!
– Я все про тебя знаю, Милана!
– Не поняла… Что ты знаешь?
– ВСЕ! – со значением заявил он и вошел. Закрыв за собой дверь, он встал напротив Миланы. На ее подбородке все еще были подтеки варенья, и он хотел их стереть, но Черемушкина стукнула его по руке со словами:
– Хватит говорить загадками! Что ты имеешь в виду?
– Это ты убила Рамиля.
– Какие глупости!
– Нет, Лана, это правда. Ты нашла те самые спицы. Я сам их нашел, но не тронул, а ты их взяла. И одной из них ты проткнула сердце Файзарова. Потому что не могла ему простить того, как он обращался с приемной дочерью. Ведь он не только ее бил, он еще и пытался совратить девочку. Малышку девяти лет! Он был в нашем черном списке (мы занесли его, но не успели отобрать ребенка), но ты удалила его оттуда, чтобы менты тебя не заподозрили. А они могли. Ведь о том, что ты не прощаешь тех, кто плохо обращается с детьми, знали многие.
– Да, не прощаю. Но я не могу убивать всех, кто это делает!
– Всех – нет. Но Рамиля именно ты убила. Потому что он был не все, а член «Семь Я». К тому же с его смертью все для девочки Нелли менялось в лучшую сторону. Она оставалась с мамой, которая ее обожала. Пусть в неполной, но семье. А останься Файзаров жить, ее пришлось бы вернуть в детский дом. Ведь Тамара Файзарова никогда не развелась бы с мужем. Она любила подонка!
– Все это только твои домыслы!
– Если бы… – Валера потер виски. Но голова заболела не из-за приближающегося приступа. Это у него «отходняк» после настойки начался. – Сегодня я все увидел, представляешь? Убийство Рамиля во всех деталях. И еще какого-то мужчины. Но я его не знаю. Поэтому мало что понял.
– Как ты это увидел? Что ты несешь?
– Вот так… – Валера провел ладонью перед лицом. – Будто наяву. У меня снова был приступ. Но очень не похожий на все предыдущие. Голова болела так, что я чуть не умер. А потом началось «кино». Я видел жертв и видел убийцу.
– Так, значит, это ты убийца!
– Я тоже так сначала подумал. Но, Лана, убийца тот, кого я чувствую лучше, чем себя. Я могу не заметить приближение болезни у себя, но если в тебе поселяется хворь, я сразу понимаю, что ты простыла. Когда ты хочешь есть, в моем желудке тоже урчит, хотя я только что поел. Когда тебе грустно, я готов плакать. Если ты веселишься, у меня на душе праздник.
