– Дядя Дэвид? Он любит ее настолько, чтобы приезжать и позволять моей бабушке таскать его ловить рыбу на озеро. Так ведется годами, хотя все давно знают, что он ненавидит рыбалку. Если очень не повезет, Дэвид действительно умудряется что-то поймать, и тогда ему приходится чистить рыбу. Как-то раз мы уговорили его пожить в палатке.
– Только один раз?
– Думаю, именно так тетя Джейми получила свое ожерелье с жемчугом и бриллиантами. Это был выкуп за то, что она больше никогда не заставит его спать в лесу. Ни сотового телефона, ни портативного компьютера, ни обслуживания в номере… – Она покосилась на Ноя. – Думаю, это относится и к тебе.
– Ну, я могу отказаться от сотового телефона когда угодно. У меня нет такой привычки. А ночевать под открытым небом мне приходилось достаточно.
– В палатке, разбитой на заднем дворе.
– И в лагере для бойскаутов.
Она снова весело засмеялась, сама не замечая этого.
– Ты никогда не был бойскаутом.
– Был. Правда, очень недолго, в блаженном возрасте шести с половиной лет. Но мне внушала отвращение форма. Особенно эти уродские панамы.
Ной слегка отклонялся от намеченной цели, но не хотел прерывать течение беседы. Все же ему удалось разговорить ее.
– А ты не была герлскаутом?
– Нет. Я всегда терпеть не могла ходить стадом.
– И не хотела носить их дурацкие тюбетейки.
– Это тоже сыграло роль. Как ботинки, не жмут?
– Нормально. Фирма есть фирма.
– Ты что-то запыхтел, герой.
– Я не пыхтел. Это Ширли. Слушай, почему я называю тебя по имени, а ты меня нет?
– Язык не слушается. – Она постучала пальцем по бутылке, болтавшейся на его поясе. – Попей. Смажь мышцы. Сейчас ты заметишь, что лозы дикого винограда стали выше, чем внизу. И что сквозь растительность просвечивает голая земля. Мы поднялись на сто пятьдесят метров.
Перед ним снова открылись дымящиеся пики, зеленые долины и небо цвета полированной стали. Дождь прекратился, но земля под ногами все еще была мокрой, а воздух имел такой же вкус, как и вода в бутылке.
– Как называется это место?
– Мы вышли на Тропу трех озер.
– Здесь не очень-то приветливо, верно?
– Да. Природа безжалостна.
– Странно… Мне казалось, что ты предпочитаешь ее людям.
– Так оно и есть. Ну что, отдышался?
– Я вовсе не запыхался. Ни капельки.
– Если мы перейдем мост, то окажемся на маршруте длиной еще в шесть километров и придем к озерам. Но можем и повернуть.
– Еще шесть километров я выдержу.
– Раз так, пошли.
Они прошли по мосту, переброшенному через Биг-Крик. Ной услышал грохот воды, почувствовал силу дувшего навстречу ветра и напрягся всем телом. Оливия шла впереди с таким видом, как будто они гуляли по бульвару Уилшир.
Ной готов был ее возненавидеть.
Еще через полтора километра Ноя подвели ноги. Пятки молили о пощаде. Оливия не удосужилась предупредить, что последний отрезок пойдет в гору. Он заскрежетал зубами, но не сбавил шагу.
Нужно было чем-то отвлечься от ощущений предавшего его тела. Он заставил себя думать о массаже, который закажет в ту же минуту, как только вернется. О близком ленче. Чем-то угостит его Оливия?
Краем глаза он уловил какое-то движение и поднял взгляд как раз вовремя, чтобы увидеть тень, шмыгнувшую через расступившиеся деревья.
– Что это было?
– Белка-летяга. Редкое зрелище для этого времени суток. Они ведут ночной образ жизни.
Пока они шли наверх, Ной почти забыл про ноющие мышцы. По земле и деревьям сновали бурундуки, весело треща и переругиваясь между собой. Ястреб, паривший у них над головой с гордо распростертыми крыльями, издал злобный крик, которому откликнулось несшееся отовсюду эхо. На земле лежало отливавшее угольным блеском перо ворона. Вдали показался клочок снега.
– Можем остановиться здесь. – Оливия скинула с плеч рюкзак, наклонилась, чтобы открыть его, и смерила Ноя задумчивым взглядом. – Не думала, что ты справишься с таким маршрутом и ни разу не захнычешь.
– Пару раз я готов был захныкать, но дело того стоило.
Он бросил восхищенный взгляд на три озера, каждое из которых напоминало старинное круглое зеркало. В их рябой поверхности отражались горы.
– Вот тебе премия за то, что не хныкал. Это фирменное блюдо моей бабушки. Мясной суп с ячменной крупой.
– Ух… Быка бы съел.
Она вынула из рюкзака маленькое одеяло.
– Подстели и садись. Быка здесь нет, но заморить червячка сможешь. А заодно забудешь про боль в ногах.
– Я прихватил кое-что из подаренных тобой фруктов. – Он улыбнулся и расправил одеяло. – На тот случай, если ты решила уморить меня с голоду.
– Нет, я решила бросить тебя в лесу и посмотреть, найдешь ли ты дорогу назад. Но мне нравятся твои родители. Не стану же я их расстраивать…
Ной подобрал ноги и принял у нее чашку кофе из термоса. Ему хотелось снять с Оливии шляпу и прикоснуться к ее чудесным волосам.
– Только родители? А я сам тебе не нравлюсь? Думаю, за эти годы ты могла бы сменить гнев на милость.
– Не было повода…
Он погладил по голове Ширли, которая подошла и понюхала чашку.
– А вот твоей собаке я нравлюсь.
– Это собака моего деда. И привыкла пить даже из туалета. Так что на ее вкус полагаться не приходится.
– Трудная ты женщина, Лив. Но кофе у тебя отличный. Если мы поженимся, ты будешь варить его каждое утро, а я за это буду обращаться с тобой, как с королевой.
– А если кофе будешь варить ты, а я буду обращаться с тобой, как с рабом?
– Если только ты не будешь меня связывать и предъявлять сексуальные требования. Видишь ли, недавно я дал обет целомудрия.
Она снова засмеялась и открыла второй термос.
– Со мной твоему обету ничто не грозит.
– Что ж, это снимает бремя с моей души. О боже, пахнет потрясающе.
– Моя бабушка – замечательная повариха. – Она наклонила термос с широким горлышком и наполнила бульонные чашки.
– Стало быть, я могу прийти к вам пообедать?
Оливия уставилась на термос и завинтила крышку.
– Когда вчера вечером я пришла домой, она плакала. Дедушка сообщил ей, что ты здесь, объяснил, зачем ты приехал, и сказал, что уже разговаривал с тобой. Не знаю, о чем они говорили, но с тех пор они не сказали друг другу ни слова. И она плакала.
– Мне очень жаль.
– В самом деле? – Она подняла взгляд. Ной ожидал увидеть в ее глазах слезы, но они были сухими и жаркими. – Жаль, что ты снова причинил им боль, заставил поссориться людей, которые любят друг друга пятьдесят с лишним лет, и впутал меня в эту историю?
