С задумчивым видом секретарша принялась ритмично подталкивать его ногу, отчего Арни почувствовал себя неловко и слабо пробормотал:
– Эй!
– В чем дело? – улыбнулась девушка.
Никогда в жизни он не видел такой улыбки – одновременно холодной и полной страсти, как бы отштампованной машиной, придавшей нужное расположение губам, зубам, языку… И тем не менее ее чувственность волной нахлынула на Арни Котта. Она изливалась на него слащаво–сентиментальным жаром, не дававшим ему отвести от нее глаза. «Главное – этот вибрирующий язык – подумал он. – И кончик у него такой острый, словно заточенный: язык, который может порезать, которому доставляет удовольствие причинять боль чужой живой плоти и заставлять ее молить о милости. Особенно – заставлять молить. И зубы тоже – белые и острые…»
Арни вздрогнул.
– Я тебе не мешаю, Арни? – промурлыкала девушка. Дюйм за дюймом она так продвинулась к нему, что теперь почти вся прильнула к его телу.
«Боже мой, она невыносима», – подумал он.
– Послушай. – В горле у Арни пересохло, и он нервно сглотнул. – Оставь меня в покое и дай дочитать газету. – Схватив «Таймс», он попробовал пропихнуть ее между собой и девушкой. – Ступай!
Ее силуэт слегка качнулся.
– В чем дело, Арни? – зажурчал ее голос.
«Словно скрип металлических жерновов, словно автоматическая запись», – подумал он.
Арни ничего не ответил и принялся читать, вцепившись в газету.
Когда он оторвался от нее, девушка уже ушла. Он был один.
«Я такого не помню, – произнес про себя Арни. – Что это было за создание?»
Машинально он начал читать статью о потерпевшем в открытом космосе катастрофу японском корабле с партией велосипедов. Это рассмешило его, даже несмотря на гибель трехсот пассажиров: он представил себе тысячи велосипедов, которым навсегда суждено вращаться вокруг Солнца, – в этом было что–то невероятно забавное. Конечно, они не помешали бы на Марсе, где полностью отсутствуют источники энергии. При его малой гравитации можно было бы совершенно бесплатно путешествовать на сотни миль.
Дальше он наткнулся на статью о приеме в Белом доме, который был дан в честь… Арни прищурился. Слова начали сливаться, и он с трудом разбирал их смысл. Брак в наборе? О чем тут речь? Он поднес газету к глазам…
Гадл–гадл – было там написано. Полная бессмыслица – одни «гадл–гадл» друг за другом. Боже милостивый! Арни почувствовал отвращение, к горлу подкатила тошнота, язва жгла еще сильнее, чем до завтрака. Он весь напрягся от ярости – наихудшее состояние для язвенного больного, особенно во время приема пищи. «Черт бы побрал эти гадл–гадл! Это же слова Манфреда! Они исказили всю статью».
Он начал просматривать газету дальше, замечая, как все статьи превращаются в бессмыслицу после первых же строк. Раздражение охватывало его все сильнее, пока наконец он не отшвырнул газету.
«Вот что такое шизофреническая речь, – понял Арни. – Индивидуальный язык. Мне это совершенно не нравится! Если ему нравится, пусть сам так разговаривает! Он не имеет права замусоривать мою жизнь своей болтовней. Хотя ведь это он вернул меня сюда, так, может, он считает, что это дает ему право… Мальчик возомнил, что это его мир?»
Эта мысль совершенно не понравилась Арни–лучше бы она никогда не приходила ему в голову.
Он вышел из–за стола, подошел к окну и взглянул вниз на улицы Льюистауна. По ним сновали люди – и с какой скоростью! Машины мелькали туда и обратно, двигаясь неприятными рывками, словно вот–вот должны были столкнуться друг с другом. Здания, как бильярдные шары, твердые и таящие угрозу, топорщились острыми углами. Но как он ни пытался определить, что изменилось в этом мире – а в нем явно что–то изменилось, – понять ему не удавалось. Эту привычную картину он видел изо дня в день. И все же…
Все двигалось слишком быстро!.. Нет, не так все просто. Все излучало враждебность: предметы не просто сталкивались, они умышленно ударяли друг друга.
А потом Арни заметил нечто такое, от чего у него перехватило дыхание. Снующие по улице люди были лишены лиц – так, какие–то фрагменты или остатки… словно им не удалось сформироваться до конца.
«Ну нет, так дело не пойдет, – возмутился Арни, чувствуя, как в него вползает страх. – Что происходит? Что они мне подпихнули?»
Потрясенный, он вернулся к столу и снова сел, вцепившись в чашку с кофе, – надо было вернуться к обычной утренней жизни, надо было забыть об увиденном.
Кофе имел кисловато–горький незнакомый вкус, и после первого же глотка пришлось отставить чашку. «Наверное, мальчику все время кажется, что его пытаются отравить, – подумал Арни. – Неужели из–за его навязчивых галлюцинаций я должен ощущать, что питаюсь помоями? Господи, как ужасно!»
«Лучше всего покончить с делами как можно скорее и вернуться в настоящее», – решил он.
Арни открыл нижний ящик стола, достал из него маленький диктофон на батарейках и нажал кнопку записи.
– Скотт, сообщаю тебе чрезвычайно важные сведения. Необходимо срочно купить землю в горах Франклина Рузвельта, особенно в каньоне Генри Уоллеса, так как ООН намерена возвести там огромный жилой район. Переведи все фонды союза, естественно от моего имени, и убедись в оформлении купчей, потому что через две недели…
Он умолк, так как лента в диктофоне со скрипом остановилась. Арни поковырялся в механизме – пленка медленно двинулась и снова замерла.
«Я считал, что все отрегулировано, – раздраженно подумал Арни. – Разве Джек Болен не починил его?» Но тут же вспомнил, что все происходит до вызова Болена; конечно же, магнитофон еще не починен.
«Придется диктовать этому странному созданию, – понял Арни и протянул руку к кнопке на столе, но тут же ее отдернул. – Как, позволить ей вернуться?» Однако выбора не было, и он нажал кнопку.
Дверь тут же открылась, и в комнату вошла секретарша.
– Я знала, что понадоблюсь тебе, Арни. – Она торопливо направилась к нему.
– Послушай, – начальственным тоном произнес он, – не подходи ко мне слишком близко, я не переношу, когда люди подходят ко мне слишком близко.
Арни еще не кончил говорить, а уже понял, что его преследует классическая фобия шизофреника – боязнь, что окружающие слишком приблизятся к нему и оккупируют его пространство. «Боязнь близости» – так это называлось, ее вызывало постоянное ощущение всеобщей враждебности, свойственное шизофреникам. «Вот что это такое», – подумал Арни. И все равно близость девушки представлялась ему невыносимой. Он резко поднялся и отошел к окну.
– Как скажешь, Арни, – хищно проговорила она и снова начала подползать к нему, пока их тела опять не соприкоснулись. Он слышал звук ее дыхания, ощущал запах несвежего тела… и ему показалось, что он задыхается, что ему не хватает воздуха.
– Диктую, – сказал Арни, отходя в сторону. – Скотту Темплу, зашифровать, чтобы никто не смог прочитать.
