И был еще один, по сути, решающий фактор, совершенно неопровержимый факт, заключающийся в том, что Винс Страйкрок был гестом, а Чик даже не мог бы представить документов, гарантирующих уплату квартирной задолженности.
Возле двери в квартиру Чика он приостановился, стучаться сразу не стал, а просто какое–то время стоял в нерешительности в коридоре. Как это все–таки ужасно, признался он в душе. Ведь в действительности–то он очень любил своего старшего брата, который в свое время так помогшему стать на ноги. А может быть, Чик для него в самом деле значит куда больше, чем Жюли?
Подняв руку, он постучался.
Дверь отворилась. На пороге стоял Чик в синем рабочем халате с журналом в руке. Он выглядел чуть старше, чем обычно, каким–то более усталым, более угнетенным, чем обычно, он даже, кажется, еще сильнее облысел.
Теперь я понимаю, почему ты не заходил ко мне все эти дни и не пытался меня утешить, — сказал Винс. — В самом деле, как ты мог это сделать, если все это время Жюли жила здесь, у тебя?
— Проходи, — сказал Чик, держа дверь нараспашку.
Усталой походкой он прошел вместе с братом в небольшую гостиную.
— Как я полагаю, ты намерен хорошенько мне досадить, — проговорил он, обернувшись. — Только этого мне еще и не хватало. Моя чертова фирма вот–вот обанкротится…
— Кого это беспокоит? — произнес, отдуваясь Винс. — Это как раз то, чего вы заслуживаете.
— Он стал искать взглядом Жюли, но нигде не видел ни ее саму, ни каких–либо следов ее вещей. Неужели старик Джо Пард опростоволосился? Это исключено. Парду было известно доподлинно все, что происходит в доме.
Сплетни составляют суть его жизни. Здесь он был непререкаемым авторитетом.
— Я слышал кое–что интересное в сегодняшнем выпуске новостей, сказал Чик, усаживаясь на кушетку напротив своего младшего брата.
— Правительство решило сделать исключение в применении Акта Макферсона. В отношении психоаналитика по имени Эгон…
— Послушай, — перебил его Винс. — Где она?
— У меня неприятностей предостаточно и без твоих этих наскоков.
Чик поглядел в упор на своего младшего брата.
— А за нее я тебе сейчас влеплю пощечину.
Винс Страйкрок едва не задохнулся от ярости.
— Я пошутил, — промямлил Чик натянуто. — Прости, за то, что так сказал. Сам не пойму, как это у меня вырвалось. Она ушла куда–то за покупками. Содержать ее — дело недешевое, кому, как не тебе знать об этом?
Тебе следовало предупредить меня. Сделать пометку на домовой доске объявлений. А вот теперь давай говорить серьезно. Я хочу предложить тебе вот что. Я хочу, чтоб ты помог мне устроиться на работу к «Карпу и сыновьям». С того самого дня, как Жюли объявилась здесь, мысль об этом не выходит у меня из головы. Если хочешь, можем считать это обоюдовыгодной сделкой.
— Никаких сделок!
— Тогда нет Жюли.
— Какого рода работу ты хотел бы получить у Карпов? — спросил Винс.
— Любую. Ну, хоть что–нибудь в отделе связей с общественностью, в сбыте, в рекламе. Только не в конструкторском бюро или на производстве.
Такого же рода работу, какую я выполнял для Маури Фрауэнциммера. В общем, работу такую, чтобы руки оставались чистыми.
С дрожью в голосе Винс произнес:
— Я устрою тебя помощником экспедитора по отгрузке.
Чик отрывисто рассмеялся.
— Прекрасная работа. А я тебе отдам за это назад левую ногу Жюли.
— Господи, — Винс уставился на него, не в силах поверить собственным ушам. — Ты или совсем развращен, или просто…
— Вовсе нет. Но у меня совсем никудышнее положение в смысле карьеры.
Всем, чем я располагаю, чтобы поставить на кон, — это твоя бывшая жена.
Что же мне еще в таком случае остается делать? Покорно уйти в небытие?
Дудки. Черта с два. Я борюсь за существование. Чик внешне казался совершенно спокойным, да и голос его звучал вполне благоразумно.
— Ты ее любишь? — спросил Винс.
Вот теперь, впервые, самообладание, казалось, оставило его брата.
— Что? О, конечно же! Я без ума от любви к ней — неужели ты сам не в состоянии понять это? — В тоне его голоса начала сквозить искренняя речь.
— Вот почему я намерен выменять за нее работу у Карпа. Послушай, Винс, она такая эгоистичная, такая ко всем враждебная — она живет только для себя одной, а на остальных ей наплевать. Насколько мне удалось это выяснить, она и сюда пришла только для того, чтобы, как можно сильнее насолить тебе.
Подумай об этом. А я вот что скажу тебе. У нас обоих неприятности в этом вопросе, в том, что касается Жюли; она губит нам жизнь. Ты согласен? Мне кажется, нам следовало бы показать ее специалисту. Честно говоря, мне одному это не под силу. Сам я не в состоянии разрешить эту проблему.
— Какому специалисту?
— Да какому угодно. Например, домовому консультанту по супружеским взаимоотношениям. Или давай отведем ее к последнему оставшемуся в СШЕА психоаналитику, этому доктору Эгону Сапербу, о котором так много твердят по телику. Давай пойдем к нему, пока его еще тоже не прикрыли. Что ты на это скажешь? Ты ведь в душе понимаешь, что я прав. Нам с тобою самим никогда не разобраться в этом мирно.
— Пойдешь ты.
— О'кэй. — Чик кивнул. — Пойду. Но ты согласен поступить именно так, как он решит? Поладили?
— Вот черт. Тогда я тоже пойду. Ты что, думаешь, я намерен зависеть от твоих голословных заявлений в отношении того, что он сказал?
Дверь в квартиру отворилась. Винс повернул голову в сторону двери. На пороге с пакетом под мышкой стояла Жюли.
— Подожди немного, — сказал Чий. — Пожалуйста.
ОН поднялся и подошел к ней.
— Мы намерены проконсультироваться в отношении тебя у психоаналитика, — сказал Винс, обращаясь к Жюли. — Таков уговор.
Взглянув на своего старшего брата, он произнес:
— Расходы делим поровну. Я не намерен в одиночку оплачивать выставленный счет.
— Ладно, — кивнул в знак согласия Чик.
Как–то неуклюже–так во всяком случае показалось Винсу — он поцеловал Жюли в щеку, погладил ее по плечу. Затем снова повернулся к Винсу.
— И я все–таки хочу устроиться на работу в «Карп унд Зоннен Верке» независимо от исхода нашего визита, независимо от того, кому из нас она достанется. Понял?
— Я… посмотрю, что я в состоянии сделать, — очень недовольным тоном, с большой обидой в голосе ответил Винс.
Он считал, что это уж слишком. Но ведь, как–никак, Чик был его братом. Существует еще такое понятие, как семья.
Подняв трубку, Чик произнес:
