— Вы в этом не одиноки. И вы понимаете это. По сути, это психическое расстройство общенационального масштаба. Психологический дефект сознания нашей эпохи.
— Если бы я присоединился к Бертольду Гольцу и сыновьям Иова, нарочито медленно произнес Чик Страйкрок, — я мог бы стать настоящим мужчиной?
— Есть нечто иное, что вы могли бы сделать, если вам так хочется освободиться от комплекса подвластности матери, от Николь. Эмигрируйте. На Марс. Купите один из дешевых марсолетов, этих как их называют, драндулетов Луни Люка, как только одна из его странствующих стоянок «Марсолеты Луни Люка» расположится поблизости от вас, и вы без труда сможете взобраться на борт.
— Боже ты мой, — запинающимся тоном, со странным выражением лица, произнес Страйкрок. — Мне никогда серьезно даже в голову не приходило такое. Это всегда казалось мне проявлением сумасбродства. Верхом неблагоразумия. Актом отчаянья, вызванного глубокой душевной депрессией.
— Ну, лучше все–таки это, чем стать под знамена Гольца.
Саперб пожал плечами.
— Возьмите ее с собою. А почему бы и нет? Она, как, хороша в постели?
— Ради Бога…
— Извините меня.
— Интересно, что из себя представляет этот Луни Люк? — спросил Чик Страйкрок.
— Отъявленный негодяй, такое мнение о нем, во всяком случае, я слышал.
— А может быть, эмиграция — не самый плохой для меня выход. Может быть, это как раз то, к чему я стремлюсь в душе. Именно то, что мне сейчас нужно.
— На сегодня все, — сказал д–р Саперб. — Надеюсь, я помог вам, пусть хоть немного. На следующий раз…
— Вы действительно помогли мне — подсказали очень неплохую мысль.
Или, скорее, укрепили меня в том, что уже подсознательно зародилось в моей голове. Возможно, я действительно эмигрирую на Марс: не ждать же мне, черт побери, пока Маури Фрауэнциммер меня уволит? Так уж лучше взять расчет прямо сейчас и пойти искать стоянку «Марсолеты Луни Люка». И если нет тоже неплохо. А в постели, доктор, она хороша, но ничего в ней нет такого уж особенного, не настолько уж она хороша, чтобы нельзя было ее заметить.
Так что…
Чик Страйкрок поднялся со стула.
— Возможно, мы уже с вами больше не увидимся, доктор.
Он протянул руку, и они обменялись рукопожатием.
— Сообщите мне, когда прибудете на Марс, — сказал д–р Саперб.
Страйкрок кивнул.
— Обязательно это сделаю. Вы считаете, что вы и к тому времени будете продолжать заниматься своим ремеслом по этому же адресу?
— Не знаю, — признался д–р Саперб.
Не исключено, отметил он про себя, что вы — мой последний пациент.
Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь, что этот человек как раз тот, кого я должен был все это время ждать. Но только время дает точный ответ.
Они вместе прошли к двери кабинета.
— Как–никак, — заключил Чик Страйкрок, — я все–таки не так плох, как тот малый, с которым вы говорили по видеофону. Кто это был? Мне кажется, что я видел его где–то раньше. Да, да, по телевидению. Он, похоже, музыкант, исполнитель. Видите ли, когда вы с ним разговаривали, я почувствовал какую–то с ним близость. Как будто мы с ним боремся вместе, мы оба в глубокой серьезной беде и пытаемся каким–то образом выпутаться из нее.
Открывая дверь, д–р Саперб лишь что–то невразумительно промычал.
— Значит, вы не намерены сказать мне, кто это; вам запретили это делать. Я понимаю. Что ж, желаю ему удачи, кто бы это ни был.
— Ему это очень нужно, — сказал Саперб. — Кто бы это ни был. В том положении, в котором он оказался.
* * *
— Какие чувства вы испытывали, Нат, — язвительно спросила Молли Дондольдо, — общаясь с таким великим человеком? Ведь в чем, в чем, но в этом мы все единодушны — Бертольд Гольц является величайшим человеком нашей эпохи.
Нат Флайджер пожал плечами. Такси–автомат уже выехало за пределы города Дженнер и теперь взбиралось по длинному подъему, постепенно снижая скорость и двигаясь вглубь материка, в местность, которая поросла настоящими тропическими лесами, расположенную на огромном влажном плато, которое производило впечатление некоего реликта юрского периода. Болото, где водятся динозавры, отметил про себя Нат. Совершенно непригодная для людей местность.
— Мне сдается, Гольц еще кое–кого обратил в свою веру, — ухмыляясь, сказал Нату Джим Планк, подмигнув в сторону Молли.
С небес начал бесшумно падать дождь, прозрачный и светлый. Включились стеклоочистители, издавая громкий дребезг, который очень действовал на нервы. Роботакси свернуло с шоссе — которое, по крайней мере, было мощеным, — и выехало на проселочную дорогу из бурого камня; кабина подпрыгивала на каждом ухабе, сильно раскачиваясь и низко оседая на рессорах; где–то внутри механизма со страшенным лязгом переключилась передача, как только такси со скрипом и визгом, но все–таки приспособилось к новым дорожным условиям. У Ната сложилось такое впечатление, что такси не очень–то прилично справляется со своей работой. Его никак не покидало тягостное ощущение того, что теперь оно может в любую минуту приостановиться, сделать последнее усилие и надолго замереть.
— Вы знаете, что я ожидаю здесь вот–вот увидеть? — спросила Молли, вглядываясь в густые заросли, тянувшиеся по обе стороны узкой, все еще поднимавшейся в гору дороги. — Я ожидаю увидеть за следующим поворотом стоянку марсолетов Луни Люка, которые ровными рядами стоят на ней и именно нас поджидают.
— Именно нас? — спросил Джим Планк. — Почему нас?
— Потому что, — сказала Молли, — наше сегодняшнее предприятие на грани полного краха.
За следующим поворотом действительно показалось какое–то здание. Нат пригляделся к нему, пытаясь выяснить, что это такое. Старое, обшарпанное, на вид давно заброшенное… похоже, что это бензоколонка. Оставшаяся еще с тех времен, когда в автомобилях применялись двигатели внутреннего сгорания. Удивительное зрелище.
— Вот это старина! — воскликнула Молли. — Настоящий пережиток прошлого! Как здесь все необычно. Может быть, нам стоит остановиться здесь и осмотреть ее. Ведь это исторический памятник, наподобие древнего форта или старой мельницы с красными кирпичными стенами; Нат, пожалуйста, притормозите это чертово такси.
Нат нажал несколько кнопок на панели управления, и роботакси, мучительно застонав от недовольства собственными системами, остановилось перед бензозаправочной станцией.
Джи Планк осторожно приоткрыл дверцу и вышел наружу. При нем была камера японского производства, он раскрыл ее и, щурясь в тусклом, подернутом туманом здешнем освещении, стал глядеть в видеоискатель. От мелкого дождика лицо его заблестело, капли воды стекали со стекол очков, он снял их и засунул в карман пальто.
— Я сделаю пару снимков, — сказал он Нату и Молли.
