– Черт побери, да я иногда ощущаю на своих плечах тяжесть всей планеты, а ты называешь меня ребенком! – Он уставился на нее с нескрываемой яростью.
– Я не знала, что Норберт Стайнер был дельцом черного рынка, – заметила Энн.
– Естественно. Откуда тебе знать, тебе и всем твоим женским комитетам? Что ты вообще знаешь об окружающем мире? Для этого–то я и приехал – я прочитал твое последнее приложение к «Таймc», и меня воротит от него. Прекрати печатать подобную чушь – интеллигентных людей от нее тошнит, она годится только для таких идиоток, как ты.
– Пожалуйста, ешь. И успокойся, – ответила Энн.
– Я собираюсь назначить своего человека, который будет проверять материал, который ты распространяешь. Профессионала.
– Неужели? – спокойно откликнулась она.
– Перед нами стоит настоящая проблема – с Земли перестали приезжать профессионалы, в которых мы действительно нуждаемся. Мы гнием – и все это понимают. Мы распадаемся на части.
– Кто–нибудь займет место мистера Стайнера, – улыбнулась Энн, – есть же на черном рынке другие дельцы.
– Ты сознательно пытаешься представить меня жадным и мелочным, в то время как на самом деле я – один из самых ответственных участников колонизационного процесса на Марсе, потому–то наш брак и распался – ты специально принижала меня из ревности и соперничества. Не знаю, зачем я сюда приехал, с тобой невозможно разумно разговаривать, тебе обязательно надо во всем переходить на личности!
– Ты слышал о законопроекте Объединенных Наций, предполагающем закрытие Бен–Гуриона? – невозмутимо спросила Энн.
– Нет.
– И тебя не волнует, что Бен–Гурион могут закрыть?
– Черт, мы в силах обеспечить Сэму индивидуальный уход.
– А как насчет остальных детей?
– Не уходи от темы. Послушай, придется тебе смириться с тем, что ты называешь мужским засильем, и давать редактировать свою писанину моим людям. Честное слово, от тебя больше вреда, чем помощи, – мне очень неприятно говорить тебе такое, но это правда. Враг не напакостит больше, чем ты своим дружеским расположением. Ты – дилетантка! Как большинство женщин. И абсолютно безответственная.
Арни кипел от гнева, но на лице Энн ничего не отражалось – все, что он говорил, не производило на нее никакого впечатления.
– А ты не можешь надавить на кого–нибудь, чтобы Бен–Гурион не закрывали? – спросила она. – Может, мы с тобой заключим сделку. Мне надо, чтобы лагерь сохранился.
– Соглашение, – свирепо поправил Арни.
– Да.
– Хочешь, скажу тебе откровенно?
Энн спокойно кивнула.
– Меня этот лагерь раздражал с самого начала, как только евреи его открыли.
– Да благословит тебя Господь, честный и откровенный Арни Котт, спаситель человечества.
– Он оповещает весь мир, что у нас тут на Марсе есть свои полудурки, и если вы предпримете космическое путешествие на Марс, очень может быть, ваши половые органы претерпят такие изменения, что вы родите урода, по сравнению с которым немецкие ластоногие покажутся милейшими созданиями.
– Ты такой же, как хозяин «Рыжей лисы».
– Я просто трезвый реалист. Мы здесь боремся за существование: мы должны заставить людей эмигрировать с Земли, иначе мы пропадем, Энн. И ты сама это знаешь. Если бы у нас не было Бен–Гуриона, мы могли бы аргументировать преимущества жизни на Марсе, показав, что ядерные испытания и зараженность атмосферы на Земле являются единственными причинами рождения аномальных детей. Но Бен–Гурион портит все.
– Не Бен–Гурион, а факт рождения таких детей.
– Если бы не Бен–Гурион…
– И ты бы рекламировал заведомую ложь, убеждал бы людей, что здесь они в большей безопасности?
– Естественно, – кивнул Арни.
– Это аморально.
– Нет. Это ты ведешь себя аморально вместе со всеми твоими женщинами. Настаивая на сохранении Бен–Гуриона, вы…
– Не будем спорить, нам никогда не договориться. Давай поедим, а потом возвращайся в Льюистаун. У меня больше нет сил.
Они завершили трапезу в гробовой тишине.
Доктор Мильтон Глоб, член общества психиатров Бен–Гуриона, на ставке Межпланетного Союза водителей, выполнив свои обязанности по лагерю, вернулся в офис, где и сидел теперь в полном одиночестве, держа в руках счет за крышу, починенную месяц назад. Он приостановил работы, так как возникла необходимость в железных сетках для защиты от скапливающегося песка, однако строительный инспектор поселения вынудил его продолжить их. Так что пришлось снова обратиться к кровельщикам, заранее зная, что счет не оплатить. Но выхода не оставалось. Он разорен. Хуже, чем в этом месяце, дела еще не шли никогда.
Если бы только его жена Джин меньше тратила!.. Но это все равно не решение вопроса, выход только в увеличении количества пациентов. Межпланетный Союз водителей ежемесячно выплачивал ему зарплату, но за каждого пациента Мильтон дополнительно получал пятьдесят долларов – это называлось прогрессивной заработной платой. В действительности в ней заключалась разница между долгом и платежеспособностью. Никто бы не мог сводить концы с концами на зарплату психиатра, имея жену и ребенка, а Союз водителей славился своей особенной скупостью.
И все же Глоб продолжал жить в поселении водителей. Это был спокойный город, очень напоминающий земные. Новый Израиль, как и другие национальные поселения, был слишком взбудораженным, взрывоопасным.
К тому же доктор Глоб уже жил однажды в национальной колонии, принадлежащей Объединенной Арабской Республике. Место славилось своей пышной растительностью, которую импортировали с Земли. Но постоянная враждебность поселенцев к обитателям соседних колоний сначала раздражала его, а затем начала и возмущать. Мужчины круглосуточно размышляли о нанесенных им обидах. Самые симпатичные люди предпочитали избегать обсуждения определенных тем. А по ночам эта враждебность приобретала практическое воплощение: национальные колонии жили ночной жизнью.
«Да ну их к черту», – отмахнулся Глоб. Они даром тратят свою жизнь, перенеся с Земли старые распри и забыв высшую цель колонизации. Например, в сегодняшней утренней газете он прочел о потасовке на улицах поселения электрорабочих; в сообщении говорилось, что виновны в ней жители соседней итальянской колонии, поскольку у нескольких нападавших были длинные напомаженные усы, распространенные среди обитателей этого поселения…
Стук в дверь прервал ход его размышлений.
– Да, – откликнулся Глоб, убирая в ящик стола счет за починку крыши.
– Ты готов принять члена союза Перди? – официальным тоном спросила его жена, открывая дверь.
– Пусть войдет. Хотя подожди пару минут, я хочу прочитать его историю болезни.
– Ты завтракал? – спросила Джин.
