– Конечно. Как все.
– У тебя усталый вид.
«Это плохо», – подумал Глоб. Он вышел из кабинета в ванную, где тщательно попудрил лицо модной тонировочной пудрой. Это улучшило его внешний вид, но не состояние духа. Необходимость использовать пудру диктовалась тем, что правящие круги Союза водителей принадлежали к испанской и пуэрториканской национальной группе, и им могло не понравиться, что нанятый ими человек имеет более светлую кожу. Естественно, это не афишировалось, обычно служащим в поселении указывали, что «марсианский климат вызывает неприглядное посветление кожи и потерю ею естественного оттенка».
Пора было принять пациента.
– Добрый день, уважаемый Перди.
– Здравствуйте, доктор.
– Из вашей истории болезни я выяснил, что вы – пекарь.
– Да, верно.
Пауза.
– В связи с чем вы хотели со мной проконсультироваться?
– Я еще никогда не был у психиатра, – пробормотал Перди, глядя в пол и комкая в руках фуражку.
– Да, я чувствую.
– Эта вечеринка, которую устраивает мой зять… Я не большой любитель вечеринок.
– А вы должны на ней присутствовать? – Глоб спокойно завел часы на столе, и они начали отсчитывать отведенные Перди полчаса.
– Он ее устраивает вроде как для меня. Хочет, чтобы я взял своего племянника в ученики; парню надо в союз, – монотонно бубнил Перди. – Я всю ночь пролежал без сна, прикидывая, как бы мне вывернуться. Вы же понимаете, они мои родственники, я не могу им прямо отказать. И пойти я к ним не могу – у меня нет на это сил. Потому–то я и обратился к вам.
– Понимаю, – откликнулся Глоб. – Ну а теперь расскажите мне все подробно, где и когда проводится вечеринка, как зовут участников, чтобы я мог по–настоящему помочь вам, отправившись туда.
Перди с облегчением принялся копаться в кармане куртки, пока не извлек аккуратно отпечатанный документ.
– Я вам очень благодарен, доктор, что вы готовы заменить меня. Вы, психиатры, и правда снимаете тяжесть с плеч. Я не шучу, я ведь действительно потерял всякий сон из–за этого. – И он с благоговением уставился на человека, сидящего напротив него, обученного манерам социального поведения, способного маневрировать на извилистом и узком пути межличностных отношений, на котором потерпели поражение столь многие члены союза.
– Можете больше не беспокоиться, – добавил Глоб.
«Ибо, в конце концов, что такое шизоидный радикал? – добавил он про себя. – А именно он повинен в вашем состоянии. Я сниму с вас социальную нагрузку, и вы еще несколько месяцев сможете пребывать в своем хроническом состоянии слабой приспособляемости. Пока на ваши ограниченные способности не обрушится очередная тяжелая социальная необходимость…»
После ухода уважаемого Перди доктор Глоб погрузился в размышления о практической форме, которую обрела психотерапия здесь, на Марсе. Вместо того чтобы лечить пациента от его фобий, врач становился своего рода адвокатом, замещая его на…
В кабинет заглянула Джин:
– Милт, тебе звонят из Нового Израиля. Босли Тувим.
«О господи, – подумал Глоб. – Что–то случилось».
Тувим был президентом Нового Израиля. Глоб поспешно снял трубку:
– Доктор Глоб слушает.
– Доктор, это Тувим, – послышался суровый властный голос. – У нас здесь мертвец, насколько я понимаю, ваш пациент. Не будете ли вы столь любезны заняться им? Речь идет о Норберте Стайнере, западногерманском…
– Он не был моим пациентом, сэр, – вставил доктор Глоб. – Однако его сын, страдающий аутизмом, находится в Бен–Гурионе. А как это случилось? Господи, я разговаривал с ним сегодня утром… Вы уверены, что это тот самый Стайнер? Если это он, у меня есть на него папка, то есть на всю семью, учитывая природу недуга мальчика. При детском аутизме, прежде чем начать терапию, мы изучаем историю и особенности семьи. Да, я сейчас буду.
– Судя по всему, это самоубийство, – добавил Тувим.
– Не может быть – изумился доктор Глоб.
– Последние полчаса я обсуждал это с персоналом Бен–Гуриона, и мне сообщили, что, перед тем как покинуть лагерь. Стайнер имел продолжительную беседу с вами. На допросе наша полиция заинтересуется, проявлял ли Стайнер признаки подавленного состояния и что он говорил. Короче говоря, была ли у вас возможность предложить ему прохождение курса терапии. Как я уже понял, ничего в его поведении не насторожило вас, не дало оснований догадываться о его намерениях.
– Совершенно верно, – подтвердил Глоб.
– Тогда я на вашем месте не стал бы тревожиться, – заметил Тувим. – Просто будьте готовы изложить его клиническую историю… и выдвинуть предположение относительно того, что могло побудить несчастного к совершению самоубийства. Понимаете?
– Спасибо, мистер Тувим, – слабо откликнулся Глоб. – Возможно, он был огорчен из–за своего сына, но я рассказал ему о новом методе лечения, на который мы возлагаем большие надежды. Правда, Стайнер отнесся к нему довольно критически и оборвал разговор, его реакция совершенно не соответствовала моим ожиданиям. Но чтобы покончить жизнь самоубийством!..
«А если я потеряю работу в Бен–Гурионе? – спрашивал себя доктор. – Нет, это немыслимо». Посещение лагеря раз в неделю существенно поддерживало его бюджет, хотя и не обеспечивало финансового благосостояния. Чеки из Бен–Гуриона, по крайней мере, придавали некоторую реалистичность его целям.
«Неужели этот идиот Стайнер не понимал, как повлияет его смерть на окружающих? Он просто хотел отомстить нам. Отплатить – но за что? За то, что мы пытались вылечить его ребенка?
Все это очень серьезно. Самоубийство, последовавшее сразу вслед за беседой с врачом. Слава богу, что мистер Тувим предупредил меня. Но газеты все равно поднимут шум, и жаждущие закрытия Бен–Гуриона только выиграют от этого».
Закончив с починкой холодильной установки на ферме Мак–Олифа, Джек Болен вернулся в вертолет, убрал ящик с инструментами под сиденье и связался с мистером И.
– Школа, – сообщил И. – Отправляйся немедленно, у меня до сих пор никого нет, чтобы послать туда.
– О'кей, мистер И. – Смирившись, Джек завел мотор.
– Тебе звонила жена.
– Да? – Джек удивился – его начальник плохо относился к звонкам жен своих сотрудников, и Сильвия это знала. Может, что–нибудь случилось с Дэвидом… – Она что–нибудь просила передать?
– Миссис Болен просила девушку у нас на коммутаторе сообщить тебе, что ваш сосед, мистер Стайнер, покончил жизнь самоубийством. Миссис Болен передала, что сейчас занимается детьми Стайнера. Она также спрашивала, не можешь ли ты прилететь сегодня домой, но я сказал, что, к сожалению, мы не сумеем обойтись без тебя. Ты должен доработать до конца недели, Джек.
«Стайнер мертв, – повторил Джек про себя. – Бедный беспомощный дурак. Ну что ж, может, оно и к лучшему».
