— И что?
— Результатом стала гибель исследователя вместе с оборудованием. Объект, вернувшись во вселенную пространства-времени, оказался в пространстве, уже заполненном материей. Будучи носителем невероятной, почти бесконечной массы, объект взорвался.
Очевидно, что изобретение Хеджа непригодно для космических путешествий, ибо любое пространство заполнено тем или иным видом материи. Возврат объекта приводит к его автоматическому уничтожению. Поэтому гипердвигатель Хеджа не нашел практического применения.
Рейнхарт подошел к металлическому конусу. Шериков последовал за ним.
— Не понимаю, — сказал Рейнхарт. — Вы утверждаете, что изобретение Хеджа непригодно для космических путешествий?
— Так и есть.
— Зачем тогда эта штука? Если, вернувшись в нашу вселенную, корабль взорвется…
— Икар — не космический корабль, — прищурился Шериков. — Это первое практическое воплощение закона Хеджа. Бомба.
— Так вон оно, ваше оружие, — произнес Рейнхарт, — бомба невероятной мощи.
— Бомба, способная перемещаться со скоростью выше скорости света. Бомба, которая не может существовать в нашей вселенной. Центаврианцы не смогут ни обнаружить, ни обезвредить ее. Ведь выйдя за пределы скорости света, она просто перестанет существовать.
— Но…
— Икар будет запущен на открытом пространстве, не из лаборатории, и, постепенно набирая скорость, устремится к сердцу Проксимы Центавра. Когда бомба достигнет цели, ее скорость будет в сто раз превосходить скорость света. Икар вернется в нашу вселенную внутри Проксимы Центавра. Взрыв уничтожит как саму звезду, так и большинство планет системы, включая центральную — Армун. Им не удастся остановить Икара.
— Когда бомба будет закончена?
Глаза Шерикова блеснули.
— Скоро.
— А точнее?
Шериков замялся.
— Сказать по правде, нам не дается одно устройство…
Шериков повел Рейнхарта в другой конец лаборатории, отстранив с пути охранника.
— Вот.
Шериков постучал по сферическому предмету размером с грейпфрут, открытому с одной стороны.
— Что это?
— Главная пусковая установка, которая должна в нужный момент вернуть Икара к скорости света. Бомба появится внутри звезды на какую-то микросекунду. Если сигнал поступит не вовремя, Икар взорвется за пределами Проксимы Центавра.
— Когда устройство будет закончено?
Шериков развел ручищами.
— Кто знает? Приходится работать с мельчайшими деталями — микроскопическими зажимами, проводками, неразличимыми невооруженным глазом.
— Вы можете назвать точную дату?
Шериков вытащил из кармана желтоватый диск.
— Я внес сюда дату завершения работ. Можете загрузить данные в вычислитель. Максимум десять дней.
Рейнхарт с опаской принял диск.
— Уверены? Я не слишком вам доверяю, Шериков.
Ученый нахмурился.
— А вы рискните, комиссар. Я доверяю вам не больше. Мне прекрасно известно, что вы спите и видите, как бы сместить меня, посадив на мое место вашего ставленника.
Рейнхарт всмотрелся в громадного собеседника. Такого голыми руками не возьмешь. Отдел военных разработок подчинялся напрямую комиссариату безопасности, а не Совету. У Шерикова земля горела под ногами, но он не сдавался. Упрямый, независимый, не желающий подчиняться даже во имя всеобщего блага.
— Ладно, будь по-вашему. — Рейнхарт убрал диск в карман. — Но вам следует поторопиться. Никаких проволочек. Слишком многое решится в течение ближайших нескольких дней.
— Если соотношение окажется в нашу пользу, вы объявите всеобщую мобилизацию?
— Да, — отчеканил Рейнхарт. — В ту же секунду, как увижу цифры.
Стоя напротив вычислителя, Рейнхарт с нетерпением ждал результата. На часах было два пополудни, стоял теплый майский день. Жизнь снаружи, за пределами здания Совета, текла заведенным порядком.
Заведенным? Вовсе нет. С каждым днем напряжение нарастало. Терра слишком долго ждала, война с Проксимой Центавра была делом решенным.
Древняя центаврианская империя зажала человеческую расу в тиски. Удушающая сеть, накинутая империей, отрезала Терру от блистающих звезд за пределами известных миров. Этому пора положить конец.
Вычислитель зажужжал, цифры исчезли. Рейнхарт затаил дыхание.
На экране появилась новая пропорция.
Рейнхарт охнул. Семь к шести в пользу Терры!
Уже через пять минут все правительственные учреждения получили приказ о мобилизации. Члены Совета и его председатель спешили на внеочередное заседание. Все свершилось в мгновение ока.
Однако сомнения оставались. Семь к шести в пользу Терры. Рейнхарт лихорадочно листал бумаги, готовясь к заседанию Совета.
Спустя некоторое время инфопластина с секретным донесением легла на стол начальника отдела исторических исследований.
— Вы только посмотрите!
Фридман бросил пластину на стол Харперу.
Харпер быстро пробежал глазами сообщение.
— Похоже на правду. Не думал, что доживу.
Фридман вылетел из кабинета и заспешил по коридору.
— Где пузырь? — выпалил он, влетая в лабораторию и озираясь по сторонам.
Инженер лениво поднял глаза.
— В тысяча девятьсот четырнадцатом году. Мы изучаем Первую мировую войну, и те сведения, которые уже собраны, позволяют…
— Неважно. Сейчас не до рутины. Верните пузырь в настоящее. Оборудование следует как можно скорее перевести на военные рельсы.
— Но пузырь управляется автоматически…
— А вы попробуйте вручную.
— Слишком рискованно, — заколебался инженер. — Конечно, если это оправдано режимом военного положения…
— Режимом военного положения оправдано все! — воскликнул Фридман.
— Соотношение может измениться, — нервно заметила председатель Совета Маргарет Дюффе. — Каждую минуту цифры могут вернуться к прежним значениям.
— Неужели вы не видите, что мы можем упустить шанс? — вспылил Рейнхарт. — Да придите же в себя, черт возьми! Мы годами ждали этой возможности!
Совет загудел. Маргарет Дюффе неуверенно поежилась, в голубых глазах появилось тревожное выражение.
— Я вижу статистическую вероятность победы. Однако новое соотношение появилось лишь сегодня. Мы не знаем, как долго это продлится. Ведь на пропорцию повлияла информация всего лишь об одной бомбе!
— Вы просто не в состоянии правильно оценить ситуацию! — Рейнхарт едва сдерживался. — Соотношение изменило оружие Шерикова, но уже несколько месяцев подряд прослеживается явная тенденция в нашу пользу! Это был вопрос времени. И Шериков — не единственный фактор, повлиявший на цифры. В Солнечной системе девять планет и не один-единственный ученый!
