Доктор Бладмани, или Как мы стали жить после бомбы
1
Ранним солнечным утром Стюарт Макконти подметал тротуар перед входом в «Модерн ТВ. Продажа и ремонт телевизоров», привычно отмечая шум машин, проезжающих по Шаттак–авеню, и перестук каблучков секретарш, спешащих в свои конторы, — все звуки и запахи новой наступающей недели, за время которой хороший продавец может многое успеть. Он думал о горячем рогалике и кофе часов в десять утра — его втором завтраке. Он думал о покупателях, с которыми уже имел дело: как они все возвращаются, чтобы сделать покупку — может быть, сегодня, — тогда его книга продаж переполнится подобно библейской чаше. Продолжая подметать, он напевал песенку из нового альбома Бадди Греко и думал, каково это: быть всемирно известным певцом, так, что все хотят тебя видеть и поэтому платят деньги за вход к Харраху в Рино или модные ночные клубы Лас–Вегаса, где Стюарт никогда не бывал, но о которых так много слышал.
Ему было двадцать шесть лет; в пятницу после работы он иногда ездил по десятиполосному шоссе из Беркли в Сакраменто и через Сьерру в Рино — там можно было сыграть и найти девушек. Он работал у Джима Фергюссона, владельца «Модерн ТВ», за жалованье и процент с продажи, считался хорошим продавцом и потому неплохо зарабатывал. Кроме того, в 1981 году дела шли недурно. Еще один год экономического бума, за время которого Америка стала сильнее и богаче, что ощущал каждый.
— Доброе утро, Стюарт, — крикнул ему через улицу пожилой ювелир мистер Кроди.
Он шел в свой магазинчик. Все конторы и лавки открывались, было уже больше девяти. Даже доктор Стокстилл, психиатр, специалист по психосоматическим расстройствам, появился с ключом в руке, чтобы начать дорогостоящий прием в своем стеклянном офисе, выстроенном на деньги страховой компании. Доктор Стокстилл ставил свою шикарную заграничную машину возле самого входа — он мог себе позволить платить по пять долларов в день за парковку. Затем прошла хорошенькая длинноногая секретарша доктора, на голову выше хозяина. И конечно, пока Стюарт, опершись на щетку, стоял и наблюдал, к офису доктора уже подбирался бочком первый псих.
Наблюдая за ним, Стюарт думал: в мире полно психов. Психиатры гребут деньги лопатами. Если бы мне пришлось идти к психиатру, я бы вошел и вышел через черный ход. Никто не увидел бы меня и не хихикал. Он думал: может быть, некоторые из пациентов доктора так и поступают, и черный ход существует для больных или, скорее, для тех (он поправился), кто не хочет выставлять себя на всеобщее обозрение, — для тех, у кого просто проблемы, война на Кубе, например, и кто вовсе не псих, а только встревожен.
У него у самого были основания для тревоги: его могли призвать на кубинскую войну, которая сейчас безнадежно завязла в горах, несмотря на новые миниатюрные бомбы, уничтожающие живую материю, — они доставали жирных китаез, как бы глубоко те ни закопались. Стюарт не обвинял президента — кто же знал, что китайцы решат выполнить договор о взаимопомощи. Только мало кто возвращался домой после сражений с китаезами, не заразившись вирусной костной инфекцией. Тридцатилетний боевой ветеран походил на высохшую мумию, пролежавшую на дворе не меньше ста лет… и Стюарт Макконти с трудом представлял себе, как можно прийти в себя после такого, снова продавать стереотелевизоры и продолжать делать карьеру продавца.
— Доброе утро, Стю! — Девичий голос вернул его к действительности. — Размечтался с утра? — Это прошла мимо, улыбнувшись ему, маленькая темноглазая официанточка из кондитерской Эди.
— Да нет, какого черта! — возразил Стюарт и снова начал энергично подметать тротуар.
На другой стороне улицы крадущийся пациент доктора Стокстилла — сплошное черное пятно: черные волосы и глаза, бледная кожа, плотно закутан в угольно–черный плащ — помедлил, чтобы зажечь сигарету и оглядеться. Стюарт увидел осунувшееся лицо, широко раскрытые глаза и заметил рот, особенно рот — крепко сжатый, но в то же время с обвисшей плотью, как будто зубы и челюсти давным–давно сточило непомерное давление, а напряжение осталось; и Стюарт отвел глаза от этого несчастного лица.
Значит, вот что это такое, подумал он. Быть сумасшедшим… Истончаться, как бы пожираться чем–то… он не знал чем. Временем или, может быть, водой — чем–то бесконечно текучим. Он видел подобные лица и раньше, наблюдая за тем, как приходят и уходят пациенты доктора, но никогда не видел такого полного и страшного износа.
Внутри «Модерн ТВ» зазвонил телефон, и Стюарт поспешил к нему. Когда он вернулся на улицу, человек в черном уже ушел, и день сразу снова стал ясным и многообещающим, но Стюарту, взявшемуся опять за щетку, было не по себе.
Я знаю этого человека, подумал он. Я видел его на фотографии или встречал в магазине. Либо он старый покупатель, может быть, даже друг Фергюссона, либо какая–нибудь важная шишка.
Раздумывая над этим, он продолжал подметать.
Своему новому пациенту доктор Стокстилл предложил:
— Кофе? Чай? Кока–кола? — И прочел про себя карточку, которую мисс Пурселл положила ему на стол. — Мистер Триз, — произнес он вслух. — Вы, случайно, не в родстве с известным семейством английских литераторов? Айрис Три, Макс Бирбом…
[1]
Мистер Триз сказал с резким акцентом:
— Это не настоящее мое имя. — Голос его звучал раздраженно и нетерпеливо. — Оно пришло мне на ум, когда я разговаривал с вашей девушкой.
Доктор Стокстилл удивленно взглянул на пациента.
— Я известен всему миру, — сказал мистер Триз. — Странно, что вы меня не узнаете, вы, должно быть, затворник или того хуже. — Он резко провел дрожащей рукой по длинным черным волосам. — Меня ненавидят и хотели бы уничтожить тысячи, даже миллионы людей. Естественно, я должен принимать защитные меры — вот я и назвался вымышленным именем.
Он откашлялся и быстро затянулся сигаретой, держа ее по–европейски — горящим концом вниз, почти обжигая кисть руки.
О господи, подумал доктор Стокстилл. Теперь я узнал его. Это же Бруно Блутгельд, физик. И он говорит чистую правду — множество людей и здесь и на Востоке хотели бы добраться до него из–за неправильных расчетов 1972 года, из–за ужасного выхода из–под контроля ядерного атмосферного взрыва, который, по расчетам Блутгельда, не должен был никому причинить вреда.
— Вы хотите, чтобы я узнал вас? — спросил доктор Стокстилл. — Или вы предпочитаете оставаться мистером Тризом? Решайте — мне все равно.
— Давайте просто двигаться дальше, — проскрипел мистер Триз.
— Будь по–вашему. — Доктор Стокстилл устроился поудобнее и чиркнул пером по листу отрывного блокнота. — Продолжайте.
