— Тебя интересует этот старый, никому не нужный проект?
— Честно говоря, — сказал Хэдли уже за порогом, — сейчас я согласился бы на что угодно.
— Лучше займись работой, — сказал Дариус Петель, в глубине души чувствуя, что потерпел поражение в этом обмене мнениями.
— Ничего не могу с этим поделать, — продолжал Хэдли. — Может, со временем что–то изменится. Господи, я до сих пор надеюсь, что еще что–то случится! — Он говорил все это таким тоном, словно сам удивлялся своему меланхолическому настроению и стыдился его.
— Знаешь, что я тебе посоветую сделать? — сказал Петель. — Приходи завтра на работу пораньше, за несколько минут до девяти. Это может изменить твою жизнь в большей степени, чем бессмысленная попытка убежать с той девушкой в мир полуобезьян. Попробуй. И убедишься, что я был прав.
Хэдли посмотрел на Дариуса.
— Вся беда в том, что ты и в самом деле так считаешь. Но именно поэтому мы никогда не поймем друг друга. И знаешь, возможно, это тебя следует пожалеть, а не меня. Потому что однажды ты все равно сломаешься, развалишься на куски — а я протяну еще долго, никогда не сдаваясь и нигде не останавливаясь. Занятно, не правда ли?
— Для того, кто считал себя неисправимым оптимистом, ты…
— Я постарел, — коротко отрезал Хэдли. — И виной тому то, что я пережил в том мире. Разве это не заметно по моему лицу? — Он кивнул на прощание Петелю. — До завтра.
«Надеюсь, он не разучился торговать скатлерами, — подумал Петель, когда за Стюартом закрылась дверь. — Что ж, посмотрим. Если нет — выгоню к черту. Да, пожалуй, назначу–ка я испытательный срок. Ему и так повезло, что я согласился. Надо же, в какую впал депрессию. Но прибавка к жалованью, конечно, поправит ему настроение. Разве может быть иначе?»
Мысли о работе вернули ему пошатнувшуюся было уверенность в себе. Или?.. Где–то в глубине души, на подсознательном уровне, он продолжал сомневаться в правильности избранного им когда–то образа жизни.
— Ты добился успеха благодаря моим замечательным речам, Джим, — сказал Фил Дэнвил, положив ноги на подлокотник дивана. — И какова же будет награда? — Он улыбнулся. — Я жду.
— Ничто на свете не может быть достаточной наградой за то, что ты для меня сделал, — с отсутствующим видом ответил Брискин.
— Он думает о чем–то другом, — обратился Дэнвил к Дороти Гилл. — Посмотри на него, даже не радуется. Он испортит Солу Хайму весь прием. Может, лучше нам туда не ходить?
— Придется, — ответила Дороти Гилл.
— Я не испорчу никому настроения, — уверил их Джим, вставая. — У меня все пройдет еще прежде, чем я там окажусь.
Великий исторический момент, собственно, уже миновал, неуловимый и слишком тесно вплетенный в действительность, чтобы его можно было легко вычленить. К тому же проблемы, ожидавшие нового президента, заслоняли все остальное. Но иначе и быть не могло.
Дверь открылась, и вошел синантроп с портативной машинкой–переводчиком в руках. Увидев его, все вскочили. Трое секретных агентов выхватили пистолеты, а один из них крикнул:
— Ложись!
Все неуклюже повалились на пол, стараясь оказаться подальше от вероятной линии огня.
— Приветствую вас, друзья гомо, — сказал синантроп, пользуясь машинкой–переводчиком. — В особенности я хотел бы поблагодарить вас, мистер Брискин, за то, что позволили мне остаться в вашем мире. Заверяю вас, мое поведение ни в коей мере не выйдет за рамки ваших законов. Более того, возможно, когда–нибудь…
Трое агентов спрятали пистолеты под пиджаки и вернулись на свои позиции в глубине комнаты.
— Господи, — облегченно вздохнула Дороти Гилл, неуверенно поднимаясь на ноги. — Это всего лишь Билл Смит, по крайней мере на этот раз.
— Ты и в самом деле нагнал на нас страху, — все еще дрожа, обратился Брискин к синантропу. — Не помню, чтобы я позволял ему остаться, — шепнул он Тито Кравелли.
— Он тебя благодарит заранее, — сказал Тито. — В надежде, что ты, как президент, примешь именно такое решение.
— Возьмем его с собой на прием, — предложил Фил Дэнвил. — Сол Хайм наверняка будет рад, что среди нас есть синантроп, что мы от них не избавились полностью и, вероятно, никогда не избавимся.
— Крайне удачно сложилось, что два наших народа… — начал синантроп, но его прервал Кравелли:
— Нельзя ли покороче? Кампания уже закончилась.
— И теперь мы отправляемся на давно заслуженный отдых, — добавил Фил Дэнвил.
Синантроп заморгал и быстро проговорил:
— Как единственный представитель моей расы в вашем мире…
— Мне очень жаль, — вмешался Джим, — но Тито прав. Нам некогда. Если хочешь, можешь пойти с нами, но никаких выступлений. Понимаешь? Хватит, у нас теперь другие проблемы.
«Такое ощущение, будто я говорю о чем–то случившемся миллионы лет назад, — подумал Брискин. — Кажется невероятным, что наши расы встретились совсем недавно. Воспоминания об этом уже начинают угасать, и присутствие здесь синантропа — это какое–то дикое, абсурдное недоразумение».
— Идем, — сказал Фил Дэнвил. Взяв с вешалки плащ, он направился к двери.
— Я бы дважды подумал, прежде чем выходить отсюда, — повернулся синантроп к Брискину. — За дверью вас кто–то ждет.
Тайные агенты встревоженно двинулись вперед.
— Кто? — спросил Джим.
— Я не знаю его имени, — ответил синантроп.
— Лучше не ходи, — предостерег Тито.
— Надеюсь, это кто–то из доброжелателей, — сказал Джим.
— Ты хочешь сказать, убийца, — заметил Тито.
Тайные агенты с пистолетами в руках один за другим покинули комнату.
— На тебя все еще охотятся, — сказал Тито Джиму.
— Сомневаюсь, — ответил Джим.
Минуту спустя агенты вернулись.
— Все в порядке, мистер Брискин, можете с ним поговорить.
Джим выглянул в коридор. Стоявший там оказался не доброжелателем и не убийцей. Брискина ждал Бруно Мини.
— Мне потребовалось невероятно много времени, чтобы до вас добраться, — заговорил Мини, протягивая Брискину руку. — Я пытался это сделать, начиная с середины вашей кампании.
— Действительно долго, мистер Мини, — кивнул Джим.
Мини подошел к нему, показывая в улыбке белые зубы.
Невысокий, в элегантной, хотя и несколько безвкусной куртке из кожи пурпурной ионийской змеи и туфлях из шкуры бразильской свиньи с загнутыми носками, он выглядел в точности как торговец сухофруктами, каковым, собственно, и являлся.
— Нам нужно многое обсудить, — горячо проговорил Мини; торчавшая между его губ золотая зубочистка энергично двигалась. — Сейчас я уже могу вам сообщить, что первой планетой, которую я планирую заселить, является, что наверняка вас удивит, Уран. Естественно, вы спросите почему.
