В самом центре модели Ваш–35 стоял четырехэтажный кирпичный дом, в котором в детстве жил Вирджил. В нем располагалась настоящая современная квартира две тысячи пятьдесят пятого года, оборудованная всеми предметами роскоши, которыми хозяин сумел обзавестись в тяжелые военные годы. Несколькими улицами дальше находилась Коннектикут–авеню. На ней стояли магазины, которые помнил старик, в том числе «Гэммидж», где он покупал очередные номера «Тип Топ Комикс» и конфеты за пенни. Рядом Эрик заметил знакомые очертания аптеки. Здесь Вирджил в детстве купил как–то раз зажигалку и химикалии к набору «Гилберт номер пять» для выдувания стекла и химических опытов.
— Что сегодня показывают в кино «Аптаун»? — пробормотал Харв, когда корабль пролетал над Коннектикут–авеню, чтобы Вирджил мог насладиться видом своих сокровищ.
Харв всмотрелся в текст на афише — «Ангелы ада» с Джин Харлоу, которые все смотрели по крайней мере по два раза, — и глухо застонал.
— Не забудь про ту чудесную сцену, когда Харлоу говорит: «Надену, пожалуй, что–нибудь поудобнее», а потом, когда она возвращается… — напомнила ему Филлис.
— Да–да, — раздраженно отмахнулся Харв. — Согласен, мне она нравится.
Корабль пролетел над Коннектикут–авеню и приземлился перед домом три тысячи тридцать девять по Маккомбстрит, окруженным черной чугунной оградой, с небольшим газоном спереди. Однако, когда люк открылся, Эрик ощутил не городской воздух бывшей земной столицы, но разреженную и пронизывающе–холодную атмосферу Марса. Он ошеломленно остановился, судорожно глотая воздух и чувствуя тошноту.
— Придется намылить им шею за работу системы воздухоснабжения, — сказал Вирджил, спускаясь по пандусу на тротуар вместе с Джонасом и Харвом.
Похоже, данный недостаток не слишком ему мешал. Он вприпрыжку поспешил к дверям дома.
Роботы в виде маленьких мальчиков вскочили на ноги.
Один из них весьма реалистично воскликнул:
— Привет, Вирдж! Где ты был?
— Мама послала за покупками, — прокудахтал Вирджил, лицо которого лучилось радостью. — Как дела, Эрл? А папа принес мне с работы несколько отличных китайских марок. У меня есть дубли, могу поменяться.
Он остановился перед оградой и пошарил в кармане.
— Знаешь, что у меня есть? — пропищал второй маленький робот. — Сухой лед! Мне его дал Боб Руджи за то, что я разрешил ему покататься на моем самокате. Можешь подержать, если хочешь.
— Могу поменяться на книжку, — ответил Вирджил, доставая ключи и открывая входную дверь. — Что скажешь насчет «Бака Роджерса и кометы смерти»? Здоровская вещь.
Когда остальные вышли из корабля, Филлис повернулась к Эрику.
— Предложи ребятишкам новенький календарь на тысяча девятьсот пятьдесят второй год с фотографиями Мэрилин Монро и увидишь, что они тебе за него дадут. Не меньше чем пол–леденца.
Дверь открылась, и появился припозднившийся охранник из корпорации.
— Мистер Эккерман!.. Я не заметил, что вы приехали.
Охранник провел их в темный холл, устланный коврами.
— Он уже здесь? — с внезапной тревогой спросил Вирджил.
— Да, сэр. Отдыхает в квартире. Просил, чтобы его несколько часов не беспокоили.
Охранник тоже выглядел встревоженным.
— Сколько с ним людей? — остановившись, спросил Вирджил.
— Кроме него — только помощник и двое из охраны.
— Кто хочет стаканчик холодненького? — бросил старик через плечо.
— Я, я! — крикнула Филлис, подражая его восторженному тону. — Хочу малинового лимонада. А ты, Эрик? Что скажешь насчет бурбона с лаймом или скотча с шерри? Может, в девятьсот тридцать пятом такого еще не продавали?
— Лично я хотел бы где–нибудь прилечь и отдохнуть, — сказал Харв Эрику. — Из–за этого марсианского воздуха я чувствую себя слабым словно котенок. — Лицо его посерело и покрылось мелкими пятнышками. — Почему бы ему не поставить купол с настоящим воздухом?
— Может, он специально так делает? — заметил Эрик. — Чтобы не оставаться здесь навсегда?
К ним подошел Джонас.
— Мне лично нравится это анахроничное место, Харв, — сказал он. — Я чувствую себя здесь словно в музее. — Он повернулся к Эрику. — Должен честно признаться, что твоя жена делает превосходную работу, добывая предметы из той эпохи. Послушайте это… как его… радио в той комнате.
Все прислушались. По радио шла «Бетти и Боб», старая мыльная опера из далекого прошлого. Даже на Эрика она произвела впечатление. Голоса казались совсем настоящими, живыми. Он словно действительно находился рядом с ними. Эрик понятия не имел, как Кэти удалось этого добиться.
В это мгновение появился Стив, рослый добродушный негр, вернее, его имитация, робот, исполнявший в здании роль дворника.
Он вынул изо рта трубку и вежливо кивнул вошедшим.
— Добрый день, доктор. Что–то в последнее время похолодало. Похоже, ребятишки скоро начнут кататься на санках. Мой Джордж тоже копит на санки. Он сам мне только что говорил.
— Дам ему доллар тридцать четвертого, — сказал Ральф Эккерман, достал бумажник и вполголоса бросил Эрику: — Может быть, наш папаша Вирджил вообразил, что дети цветных не имеют права на санки?
— Не беспокойтесь, мистер Эккерман, — покачал головой Стив. — Джордж заработает себе на санки, ему не нужны чаевые, только настоящая плата за работу.
Темнокожий робот, полный достоинства, удалился.
— Чертовски убедительно, — заметил Харв.
— Это точно, — кивнул Джонас и вздрогнул. — Господи, только подумать, что этого человека нет в живых уже лет сто. Тяжело все время помнить, что мы на Марсе, а не на Земле, даже в наше время… Не нравится мне это. Предпочитаю, когда все на самом деле такое, каким кажется.
Эрику пришла в голову одна мысль.
— А ты имеешь что–то против прослушивания записей симфонической музыки дома по вечерам?
— Нет, но это совсем другое дело, — ответил Джонас.
— Неправда, — возразил Эрик. — Там нет ни оркестра, ни изначальных звуков. Зал, в котором сделана запись, давно погрузился в тишину. У тебя есть только тысяча двести футов ленты, покрытой окисью железа и намагниченной определенным образом. Точно такая же иллюзия. Только здесь она полная.
«Что и требовалось доказать, — мысленно подытожил он и направился к лестнице. — Мы ежедневно кормимся иллюзиями. Они вошли в нашу жизнь, когда первый бард спел первую эпопею о некоей давно свершившейся битве. «Илиада» — такая же имитация, как и эти маленькие роботы, обменивающиеся во дворе марками. Людям всегда хотелось сохранить прошлое в каком–то убедительном виде. В этом нет ничего плохого. Без этого не существует непрерывность, остается лишь текущий момент. А настоящее, лишенное прошлого, не имеет практически никакого значения. Возможно, что к тому же сводятся и мои проблемы с Кэти, — думал он, поднимаясь по лестнице. — Я не помню нашего общего прошлого, тех времен, когда мы добровольно жили друг с другом… Теперь наша жизнь превратилась в вынужденное существование, бог знает каким образом оторванное от прошлого. Ни я, ни она этого не понимаем. Мы не в состоянии постичь ни смысл, ни механизм того, каким образом все это действует. Будь у нас память получше, мы могли бы превратить наш союз в нечто такое, что мы сумели бы понять. Возможно, это первые жуткие признаки старости, — подумал Эрик. — А ведь мне всего тридцать четыре года!»
