— Я как раз читаю про тебя. Похоже, ты оперировал Молинари и спас ему жизнь. Поздравляю.
Она улыбнулась, но как–то бледно и неуверенно.
— Отведи меня куда–нибудь выпить кофе. Мне многое нужно тебе сказать.
— Тебе не о чем со мной говорить, — ответил он, не в силах скрыть беспокойства в голосе.
— После того как ты уехал, я поняла одну важную вещь, — продолжала Кэти.
— Я тоже. А именно то, что мы правильно сделали, расставшись.
— Странно, поскольку я пришла к совершенно противоположному выводу.
— Вижу. Ты приехала сюда. Послушай, по закону я не обязан быть с тобой. От меня требуется только…
— Ты должен выслушать то, что я хочу тебе сказать, — невозмутимо заявила Кэти. — С моральной точки зрения неправильно просто так взять и уйти. Это слишком легко.
Он вздохнул. Хорошая философия для достижения намеченной цели. Но так или иначе, он уже угодил в ловушку.
— Ладно, — кивнул доктор. — Я не могу так поступить, не имею права с чистой совестью заявить, что ты мне не жена. Пойдем выпьем кофе.
Он почувствовал, что это судьба — возможно, всего лишь более мягкая форма его стремления к самоуничижению. Доктор сдался, взял Кэти под руку и повел ее по коридору мимо охранников к ближайшему кафе в Белом доме.
— Ты плохо выглядишь, — заметил он. — Слишком бледная и напряженная.
— С тех пор как ты уехал, мне не везло, — призналась она. — Похоже, я и в самом деле полностью от тебя зависима.
— Симбиоз, — подытожил он. — Весьма нездоровый.
— Вовсе нет!
— Именно так. Доказательства видны как на ладони. Нет, я не собираюсь возвращаться к прежним отношениям.
Эрик был уверен в этом, по крайней мере, в данный момент, настроился за это бороться, посмотрел на нее повнимательнее и добавил:
— Кэти, ты выглядишь так, будто чем–то больна.
— Это все потому, что ты крутишься рядом с Молем, начинаешь привыкать к обществу больных. Я прекрасно себя чувствую, просто немного устала.
Но она явно уменьшилась, вроде как усохла. Будто от старости, но не совсем. Неужели их разрыв мог настолько ее потрясти? Эрик сомневался в этом. Но его жена со времени их последней встречи стала выглядеть намного хуже, и ему это не понравилось, несмотря на неприязнь к ней.
— Лучше пройди полное обследование, — посоветовал он.
— Господи! — возмутилась Кэти. — Я здорова. То есть буду здорова, если нам удастся уладить недоразумение.
— Разрыв отношений — это вовсе не недоразумение, а полная реорганизация жизни, — сказал Эрик.
Он взял с подноса две чашки кофе и расплатился с роботом–кассиром.
Когда они сели за столик, Кэти закурила и начала:
— Хорошо, признаюсь наконец! Без тебя я полностью разваливаюсь. Тебя это не волнует?
— Волнует, но это вовсе не означает…
— Ты спокойно позволил бы мне умереть!
— У меня есть пациент, который занимает все мое время и внимание. Я не могу одновременно лечить тебя.
«Особенно если мне этого на самом деле не хочется», — мысленно добавил он.
— Но тебе нужно только… — Она вздохнула и мрачно отхлебнула кофе.
Эрик заметил, что рука ее дрожит, почти как при болезни Паркинсона.
— Ладно, неважно. Просто позволь мне вернуться, и тогда я почувствую себя лучше.
— Нет, — ответил Эрик. — Честно говоря, я в это не верю. Твоя болезнь возникла вовсе не из–за этого. Должна быть какая–то другая, более серьезная причина.
«Я не просто так стал врачом, — подумал Свитсент. — Способен с ходу распознать симптомы прогрессирующей болезни».
Но пока что доктор не мог поставить диагноз.
— Думаю, ты знаешь, что с тобой происходит, — без обиняков заявил он. — И могла бы мне об этом сказать, если бы хотела. Поэтому теперь я должен быть осторожен как никогда. Ты не говоришь мне всего, что должна, ведешь себя нечестно и безответственно, а так далеко не…
— Ладно! — Кэти уставилась на него. — Я больна, признаюсь! Но это, скажем так, моя личная проблема. Она не должна тебя волновать.
— Похоже, дело дошло до повреждений в мозгу, — сказал Эрик.
Она резко подняла голову и побледнела еще сильнее.
— Кажется, я сделаю нечто такое, что может оказаться на самом деле преждевременным и чересчур радикальным шагом, но все–таки попытаюсь и посмотрю, что из этого выйдет, — внезапно добавил Эрик. — Я прикажу тебя арестовать.
— Господи, за что?
Она в панике посмотрела на него, подняла руки, будто пытаясь защититься, затем снова их опустила.
Эрик встал и подошел к работнице кафе.
— Прошу прощения, мисс, — сказал он. — Не могли бы вы позвать к моему столику охранника?
— Да, сэр, — ответила женщина, удивленно моргнула, но более никак не проявила беспокойства.
Она повернулась к мальчишке–посыльному, который без дальнейших слов помчался на кухню.
Эрик вернулся к столику, сел напротив Кэти и снова взялся за кофе, пытаясь сохранять спокойствие и одновременно готовясь к предстоящей сцене.
— Здравый смысл подсказывает мне, что это пойдет тебе лишь во благо, — сказал он. — Конечно, я в этом пока не уверен, но думаю, что так оно и будет. Да ты и сама об этом знаешь.
Кэти побледнела и съежилась от страха.
— Эрик! — умоляюще сказала она. — Я уеду, вернусь в Сан–Диего. Хорошо?
— Нет, — ответил доктор. — Ты приехала сюда. Теперь это также и мое дело. Так что тебе придется, как говорится, ощутить последствия.
Свитсенту казалось, что он полностью владеет собой. Ситуация выглядела не лучшим образом, но он чувствовал, что в любой момент может случиться нечто еще худшее.
— Хорошо, Эрик, — хрипло проговорила Кэти. — Скажу тебе правду. Я подсела на йот–йот–сто восемьдесят. Это тот наркотик, про который я тебе рассказывала. Мы приняли его все вместе, включая Марма Хастингса. Теперь ты знаешь. Мне больше нечего сказать. Это все объясняет. С тех пор я принимала его только один раз. Но даже одна доза вызывает зависимость. Ты врач, поэтому наверняка об этом знаешь.
— Кто еще в курсе дела?
— Джонас Эккерман.
— Ты достала отраву в корпорации «Меха и красители»? В нашем филиале?
— Д–да. — Не глядя ему в глаза, она добавила: — Потому Джонас об этом и знает. Он достал его для меня. Умоляю, никому об этом не говори.
— Хорошо, — пообещал Эрик.
Слава богу, его мозг снова начал работать нормально.
«Не про этот ли наркотик туманно намекал Дон Фестенбург?»
