Как должно выглядеть место, где собираются облеченные властью люди, дабы принимать решения, способные оказать влияние на судьбу мира? Наверное, без излишней помпезности — роскошь, вызолоченные наряды придворных, блестящие дамы, воины в парадных доспехах… все это не более чем способ придать иллюзию интереса донельзя скучному приему, придать цветистости ничего не значащим фразам, придать фальшивой солидности надменным, но не слишком полезным в серьезных делах людям.
Если бы Императору необходимо было произвести впечатление на послов сопредельных держав, он непременно назначил бы аудиенцию в Большом Тронном Зале. У каждого властителя обязательно есть такое место, где даже голос, отражаясь от высокого сводчатого потолка, звучит по-особенному торжественно. Здесь достаточно простора, чтобы замерли в почетном карауле вышколенные гвардейцы в сияющих латах, здесь стены увешаны знаменами Империи… и иными, захваченными в битвах, овеянными славой победителей. Здесь поневоле хочется преклонить колени пред великим властителем. И каждое сказанное им слово принять как догму.
Только серьезные дела решаются в иных местах.
Этот зал был невелик. Темные стены, единственное окно, более похожее на бойницу, едва пропускавшее свет. Во дворце не было широких окон — это строение в отличие от воспетого менестрелями тимретского замка создавалось для обороны. Большую часть зала занимал стол — массивный, на резных ножках, из драгоценного черного дерева. Окажись Таша Рейвен здесь, ее немало удивил бы этот стол — почти точная копия того, стоявшего в кабинете Блайта и изрядно изуродованного ее заклинаниями. Хотя ничего особо удивительного в этом не было. Империя не жаловала разнообразие.
За столом сидели шестеро мужчин. Трое из них поглядывали друг на друга с известной осторожностью — каждый считал себя более значимым, более высокопоставленным, и что с того, что формально все они были более или менее равны. Генералы Ви, Ульмир, Седрумм — опытные полководцы, участвовавшие не в одной стычке — и лично скрещивая меч с врагом, и руководя боем с холма. Все они еще помнили прошлый конфликт между Инталией и Гураном, произошедший много лет назад. Тогда они были подающими надежды боевыми офицерами, им прочили блестящее будущее. Война кончилась, а в мирное время получить генеральские жезлы было несколько сложнее, но эти трое справились — чего нельзя сказать о многих других, стремившихся к той же цели.
Еще один из приглашенных на Совет производил впечатление скорее пугающее и отталкивающее. Это был старик, облаченный в черную мантию, сморщенный и худой. Он почти все время молчал, открывая рот лишь для того, чтобы неприятным, скрипучим голосом изречь что-нибудь насчет воли Эмнаура. Тот, кто не принимал старика всерьез, кто считал, что его присутствие на Совете есть лишь дань главенствующей в Империи религии, верховным жрецом которой уже лет шестьдесят являлся этот человек, глубоко заблуждался. Если это заблуждение не имело последствий — значит следовало благодарить судьбу, ибо Юрай Борох не прощал пренебрежения к себе… В прошедшей войне именно под его властью находились маги имперской армии, сотни заклинателей и некромантов Триумвирата, десятки боевых магов Ночного Братства. Именно по движению его руки в бой шли мертвые, дабы принять в свои бесчувственные тела удары, предназначенные живым.
Пятым был Ангер Блайт — в обычное время на подобные Советы его не приглашали, да и сам он не рвался общаться с имперскими генералами. Другое дело, если кто-то из них замыслит измену, — такое время от времени случалось, и тогда тайная стража действовала жестко и без малейших сомнений. Поэтому генералы, хотя и считали Блайта существенно ниже себя по положению, относились к нему с должным уважением. На руках предшественников нынешнего консула было больше крови высокопоставленных вельмож, чем у кого бы то ни было. И пусть Блайт ввиду относительной молодости успел раскрыть не так уж много заговоров, он был вполне достойным продолжателем дела тайной стражи — и об этом помнили. Борох в отличие от генералов, каждый из которых в самой глубине души все равно считал себя несколько более подходящим для трона, чем все остальные, включая Императора, к власти не рвался, ибо имел ее куда больше, чем Унгарт Седьмой и его придворные, вместе взятые. Власть человека преходяща, власть Бога — вечна. А он, Юрай Борох, был первым в этом мире после Бога — что бы об этом ни думали Императоры и другие, менее знатные особы.
Пока что все пятеро молчали. Генералы сверлили друг друга взглядами, стараясь разгадать, что на уме у оппонентов. Борох равнодушно изучал крючковатые пальцы своих рук, словно видел их впервые, — казалось, он мог сидеть в одной и той же позе часами, ничуть не выказывая нетерпения. Блайт старался сохранить хладнокровие и держаться равнодушно-спокойно, но получалось это довольно плохо. Он понимал, что превысил свои полномочия, понимал, что если сегодня не будут одобрены его действия, то это может иметь весьма печальные последствия. И лично для него, и, возможно, для тайной стражи в целом.
А человек, сидевший во главе стола, с немалым интересом наблюдал за этой пантомимой.
Наконец он решил, что молчание пора прервать.
— Господа… — Стоило раздаться первому звуку, как все взгляды переместились на говорившего.
Император Унгарт Седьмой… Ему было около пятидесяти — возраст, когда порывы молодости уже не заставляют человека бросаться с головой в очередную плохо продуманную авантюру, и в то же время старческая осторожность еще не оказывает особого влияния на решение важных государственных вопросов.
Унгарт всегда знал, чего от него ждут. Не справедливого и мудрого правления — никто не посмеет критиковать властителя. Не благоденствия страны — Империя была богата, и, чтобы растратить золото, наполняющее подвалы императорского дворца, не хватило бы трудов десятка поколений. От него ждут войны.
История неоднократно доказывала, что победоносной эта война быть не может. Вернее, то или иное государство одерживало нечто, впоследствии историками называемое победой, но на самом деле все это было не более чем кратковременным успехом. Проникновение на территорию врага, пара-тройка кровопролитных сражений, два десятка сожженных сел, несколько взятых штурмом замков, изрядно потрепанные приграничные крепости. Воины, отягощенные награбленным добром. Разумные контрибуции. И возвращение довольных, овеянных славой войск назад.
Затяжную войну не выиграть. А если это все же произойдет, победитель будет настолько измотан, что даже маленький Индар сможет добить его. Это понимали все, но каждый из Императоров, как и каждый из Святителей, начиная подготовку к военной кампании, искренне верил в то, что либо благодаря его военному гению, либо из-за допущенных противником ошибок, либо просто по благосклонности богов (не важно, Эмнаура или Эмиала, в таких делах подойдет покровительство любой из вечно противоборствующих сторон) эта война станет последней. Победоносной.
Унгарт не был исключением. Он не относил себя к сторонникам войны, но не мог не принимать во внимание настроения своих подданных — той их части, с которыми стоило считаться. Кроме того, он понимал, что долгие годы мирного сосуществования колоссов не продлятся вечно, и выбирать момент все равно придется. Лучше уж пусть момент будет благоприятен для Гурана… в противном случае инициатива может оказаться в руках нового Святителя — наверняка молодого и полного энергии. Да и Орден, на протяжении многих лет переживавший спад, сейчас начал поднимать голову, накачивать мышцы и точить клинки. Дать светоносцам время собраться с силами?
