Танис – крупный город на северо-востоке Дельты. Лежал на берегу сезонного озера, напротив Мендеса. В описываемый период являлся столицей фараона Петубаста.
Темеху итехени – так в Египте называли ливийцев. В романе под этими названиями понимаются крупные племенные союзы ливийских кланов.
Уадж-ур или Великая Зелень – Средиземное море.
Уасет – Фивы Египетские, одна из древнеегипетских столиц. Город был расположен в Верхнем Египте, на восточном берегу Нила. В Уасете находились святилища Амона-Ра. (Ныне – Луксор и Карнак.)
Уит-мехе – ливийское племя (п.а. ).
Хабиру – кочевые иудейские племена.
Ханебу – общее название народов, обитавших к северу от Египта (в частности в странах Джахи – Палестина, и Хару – Сирия).
Хериуша – дословно «живущие на песке», племена кочевников, чья территория находилась к северо-востоку от Египта.
Чару – египетская крепость к востоку от Дельты, на границе с Синаем.
Чезу – воинское звание в египетской армии; командир чезета , отряда из 500–1000 солдат.
Шарухен – город на юге Палестины, осажденный армией фараона Яхмоса.
Шаси – общее название азиатов, выходцев из стран Сати – Азии.
Шекелеша – сицилийцы.
Шерданы – пираты из народов моря, сардинцы или греки.
Послесловие автора
Любители и ценители фантастики, к которым принадлежу я сам, отлично знают, что в этом жанре создано великое множество антиутопий, романов-предупреждений и тому подобное, а вот утопий, повествующих о счастливом будущем, неизмеримо меньше. Если не касаться давних времен, когда трудились Уильям Моррис («Вести ниоткуда»), Герберт Уэллс («Люди как боги»), Александр Богданов («Красная звезда») и Вивиан Итин («Страна Гонгури»), настоящие утопии можно пересчитать по пальцам одной руки: «Туманность Андромеды» Ивана Ефремова, «Магелланово облако» Станислава Лема, «Полдень, XXII век» братьев Стругацких и «В стране наших внуков» Яна Вайсса. С некоторой натяжкой к этой разновидности НФ можно отнести отдельные произведения Г. Мартынова, Г. Гуревича и ряда других писателей, но даже с учетом этих творений эпохи соцреализма утопий очень мало.
Кроме того, все они, даже романы моих любимых авторов, Лема, Ефремова и Стругацких, имеют общий недостаток – в этих произведениях описано общество сравнительно недалекого будущего. Далее всех, за тысячу лет, рискнул заглянуть Ефремов, но в его «счастливом завтра» люди вовсе не всемогущи: имеется конфликт между конечностью знаний и технических возможностей в данный момент и беспредельными человеческими желаниями. Конкретно говоря, хотелось бы полететь в туманность Андромеды, да звездолеты еще не те…
Утопии англо-американских авторов, за исключением указанных выше, мне не известны. Разумеется, есть масса романов классиков жанра, Азимова, Хайнлайна, Фармера, Гаррисона, Андерсона, Ле Гуин, Герберта, Желязны и других, в которых описано будущее, но это совсем не утопии. Эти романы посвящены чему угодно – колонизации иных миров, галактическим войнам и склокам, закату жизни на Земле и прочим материям подобного рода, читать о которых весьма занимательно. Но жить в этом будущем… Помилуй Бог! – как говаривал генералиссимус Суворов.
Легко заметить и другое обстоятельство: авторами настоящих первоклассных утопий были также созданы антиутопии, причем последние заметно более ярки и интересны. Антитезой «Туманности Андромеды» является «Час Быка», «Полдню» можно противопоставить «Обитаемый остров» и «Трудно быть богом», а «Магелланову облаку» – «Возвращение со звезд». Случайно ли это?
Разумеется, нет. Дело в том, что в основе всякой связной истории лежат конфликты, число которых ограничено: конфликт рас, народов, верований и политических систем, конфликт поколений, любовный конфликт, конфликт между обиженным и обидчиком, конфликт между возможностями человека и необъятностью его стремлений и некоторые другие. Эти конфликты порождают интригу романа, повести, рассказа; разрабатывая их, разрешая тем или иным путем, авторы создают весь спектр повествований, от занимательных детективов и фантастики до элитарной литературы. Теперь давайте представим общество далекого, очень далекого будущего, такое время, когда человек поистине всемогущ. Это означает, что живет он вечно, что он свободен, независим и самодостаточен, что он может мгновенно перемещаться в пространстве на любые расстояния (конечно, без всяких звездолетов), что он обладает безмерным духовным богатством, никому не завидует и не желает зла. Словом, это счастливое, а значит, бесконфликтное будущее.
Нет конфликта – нет романа! Но я все-таки рискнул. Вам судить, что у меня получилось.
Сделаю еще два замечания.
Во-первых, счастливое общество очень далекого будущего не обязательно бесконфликтно – просто мы, примитивные дикари, не в силах вообразить ни целей его, ни проблем, ни, разумеется, конфликтов. Одну проблему, вошедшую в повествовательное поле моего романа, я позаимствовал из «Мира Реки» Филипа Фармера, который когда-то переводил. Блестящий цикл, но важный момент в нем опущен: как и почему этики додумались реанимировать всех умерших людей прошлых поколений. Решили, и все? Плохо в это верится. Полагаю, ситуация была намного сложней и без споров не обошлось.
Во-вторых, я хочу напомнить, что «Ливиец» вместе со «Средой обитания» составляют дилогию. «Среда обитания» посвящена судьбе и приключениям Павла в эпоху Большой Ошибки, и эту историю можно было бы назвать антиутопией. Какой из этих двух романов первый, какой второй? Я сам этого не знаю. Это взаимосвязанные, но в то же время совершенно независимые произведения, и их можно читать в любом порядке.
Михаил Ахманов
Сосново – Санкт-Петербург,
июнь–сентябрь 2003 г.
