— Не поверишь — сам удивился. — Азову было явно приятно рассказывать мне об удачно проведенной операции. — Кто-то из тамошних серьезных бабаев был в Москве, увидел тебя на ней и загорелся: мол, хочу такую же. Народ они нетерпеливый, и деньги есть, вот и тиснули твою машину, загрузили в вагон с соблюдением норм безопасности и повезли малой скоростью на родину основных работников московского ЖКХ. Он самолетом хотел, но, в конце концов, решили транспортировать твою машинку все-таки на поезде, на наше счастье.
— Шапито, — только и смог сказать я. Детали освобождения «Импалы» я узнавать не стал, от греха.
— Ну, все хорошо, что хорошо кончается. — Азов явно тоже не спешил рассказывать мне о своей внутренней кухне. — Как у вас дела? Надеюсь, все спокойно, все в порядке?
— Абсолютно, тьфу-тьфу-тьфу, — суеверно сплюнул я во избежание. — Завтра вот в ресторацию иду, в «Бочку Бахуса».
— В «Бочку»? — заинтересовался Азов. — С кем-то из наших?
— С Вежлевой, — ответил я и затих, ожидая реакции.
Азов замолчал, потом негромко хохотнул и сказал:
— Я не стану это комментировать, но дам тебе совет. Все, что говоришь, взвешивай десять раз и, попрощавшись с ней, пересчитай пальцы на руках и ногах. Как только попрощаешься — сразу убедись, что все они в наличии.
— Спасибо, Илья Павлович, я все понял. — Я и впрямь был признателен этому спокойному и деловитому человеку и за машину, и за совет.
— Во сколько ждать? — Вика очень спокойно поправила мой шарф и открыто посмотрела мне в глаза.
— Ну, не знаю, надеюсь, часам к одиннадцати-двенадцати, — пожал плечами я. — В семь мы встречаемся, да до ресторана, да там часа два-три, да обратно.
— И еще ее домой отвезти, — помахала пальцами Вика. — Это правила хорошего тона.
— Ну да.
Ситуация была диковатая, на мой взгляд.
— Отвезти, но не остаться там самому. — Пальцы сплелись в рогульку и ухватили мой нос, причем довольно больно. — Я тебя жду, и завтра рабочий день, так что не заставляй меня недосыпать. Я не хочу ходить с синяками под глазами и клевать носом!
— Я бонял, — прогугнил я. Однако вот и зубки прорезались. Как там? Тихая, спокойная, разумная. И цепкая.
Вика коснулась губами моей щеки и отправилась в мой кабинет — она все чаще сидела там в мое отсутствие. Я потрогал нос и пошел к выходу.
По дороге я заехал в магазин комнатных растений и купил большую цветущую бегонию — растение бессмысленное и никчемушное, зато в красивом горшке. Ну не букет же ей покупать, обозначая все-таки, что это свидание, незачем это. Тем более я обещал, что буду в валенках и с цветком в руке. Ну, валенки искать мне некогда, кстати, отличная для зимы была обувь, я в них все детство отбегал — сухо, тепло и удобно. А вот цветок — в наличии.
Вежлева выпорхнула из дверей «Радеона» ровно в семь. Длинноногая, с модной прической (это когда вроде как волосы и вразнобой, но вроде как и аккуратно. И как они это делают?), с загадочной полуулыбкой и формами, которые снятся подросткам пубертатного периода в предутренних снах.
Я вышел из машины, размахивая бегонией, и сообщил:
— Прости, барыня, не было ить валенок-то! Ну не было!
— Хм… Ну, хоть три корочки хлеба-то ты мне обеспечишь сегодня? Я бы съела сейчас что угодно, даже подметки ботинок, если их с соусом подадут!
— Вашество, всенепременно. Ну, подметок не обещаю, но думаю, что по куску вырезки да с гарнирчиком сложносочиненным мы употребим. Да еще салатику перед этим откушаем и, может, еще ассорти мясного…
— Киф, скотина! Я сейчас слюной захлебнусь! Хочу-хочу-хочу! Поехали скорее!
Мне понравилось, как она ела. Не жеманничая и не пуская в ход все эти женские штуки, вроде: «Вообще-то я худею, но сегодня, только ради тебя. Мм. Уже шесть вечера! После шести я не ем! А сколько тут калорий? Что значит — не знаю? Позовите мне вашего начальника, как он там у вас называется?» Нет, как только нас провели в кабинет, Марина цапнула со стола меню, четко объяснила официанту, каких салатов и закусок ей не надо и какие она желает откушать, какое мясо она хочет и какой степени прожарки оно должно быть, сообщила и впрямь сложносочиненный состав гарнира, отмела его доводы: «Но у нас гарнир…» — заметив, что вон тот Буратино довольно богат (ее пальчик с безупречным маникюром ткнул в меня) и все его, официантские, труды будут вознаграждены.
Чем дальше, тем больше. Даже против своей воли и вопреки рассудку я любовался этой женщиной. Она была абсолютно естественна во всех своих проявлениях, и это мне тоже очень нравилось. И она видела это, поскольку, судя по всему, к подобному давно привыкла. При этом мой инстинкт самосохранения просто вопил об опасности, поскольку увлечение такой женщиной — это верный путь на погост, в район семейной усыпальницы, на предмет подзахоронения. Или в дом скорби.
Утолив голод, она достала пачку недорогих сигарет, причем не этой тонкой модной ерунды, а «Лаки страйк», сигареты работяг и шоферов, и с аппетитом закурила.
— Так вроде нельзя в ресторане? — Я ухмыльнулся.
— Ой, не нуди. — Марина стряхнула пепел в пепельницу. — Если стоит пепельница, то можно. Сам же знаешь: все животные равны, но некоторые…
— Ну да, — достал и я сигареты. — Так оно и есть на самом деле.
Она засмеялась, тряхнула головой так, что прядки волос разлетелись в разные стороны, и положила свою ладонь на мою:
— Да не напрягайся ты, не нужен мне твой скальп в мою коллекцию. Без обид. Ты славный мальчик, но… Ты же все понял?
Я шумно выдохнул, изображая огромное нравственное облегчение, и продолжил ее фразу:
— Но я не та мишень, в которую нужно стрелять?
— Что-то в этом роде. И девочка твоя напрасно переживает, хотя, с другой стороны, ей это очень полезно — вперед наука будет. Но в принципе, если хочешь приключений на свою голову…
— Не хочу, — немедленно ответил я ей.
— Ну, я всегда говорила, что ты не дурак. — Марина потушила сигарету.
Интересно, а кому она это говорила?
— А зачем тогда? — Я обвел рукой кабинет.
— А почему бы и нет? Отдохнешь от своих игр, покушаешь, да и мне интересно с тобой пообщаться вот так, без официоза. Нам с тобой еще долго работать бок о бок, по крайней мере я на это надеюсь.
Я немного расслабился, и беседа потекла своим чередом. От вина Марина отказалась, я же был за рулем, и потому наш разговор был похож на небольшую партию в шахматы. Мы передвигали фразы, обменивались двусмысленными шутками, жертвовали факты, рокировались афоризмами. И вот что я вам скажу: по моему личному мнению, Зимину и Валяеву следовало по возможности не давать этой женщине заходить им за спину, чтобы Вежлева не всадила в нее самый неожиданный момент нож. Я видел и общался с разными людьми, но эта женщина была чем-то совершенно особенным.
