— Да тут, вон идет.
И впрямь из джунглей показался юный маг все с тем же верным посохом.
— Привет, Вайлериус, — помахал я ему. — Ты свитком портала умеешь пользоваться?
— Конечно, — даже удивился, по-моему, маг. — Еще бы.
— Тогда на тебе свиток и полетели к твоей маме, — огорошил я его.
— Да с чего бы? — Вайлериус, конечно, немного оторопел от моей прямоты, да и наглости тоже, но хорошее воспитание не дало ему послать меня по известному адресу сразу. — Мама мне…
Договорить он не успел, поскольку увидел перстень, который я, достав из сумки, показал ему.
ГЛАВА 22,
в которой герой искренне восхищается
— Перстень дейла Августа! — охнул Вайлериус. — Откуда он у вас?
— Это долгая история, приятель, — напустил я на себя флер загадочности. — Но насколько я знаю, мамка твоя его давно ищет.
— Да его весь мой род века полтора ищет! — Вайлериус все никак не мог прийти в себя. — И награду объявляли, и колдунов нанимали на конкурсной основе, чтобы они его магическим образом нашли, и в походы ходили, народу из нашего рода в его поисках понапропадало — ужас сколько.
Данут хмыкнул, явно выражая презрение к глупым аристократам, которые вместо того, чтобы печься о счастье общем, всенародном, шляются невесть где в поисках нелепой побрякушки.
— И что колдуны? — Этот момент меня заинтересовал, поскольку поди знай, что там дальше будет, а вот если эти товарищи магический предмет найти на расстоянии могут, так это любопытно.
— Да ну, жулье. — Вайлериус скорчил презрительную гримаску. — Мы еще в замке тогда жили, это еще до изгнания было, так даже конкурс объявили, мама все это назвала «Битвой колдунов». Ну, натурально, пришло их десятка два, этих шарлатанов. Кто с бубном, кто с хрустальным шаром, кто с бородищей до колен, один вообще перьями весь обвешался, даже в зад пару штук вставил. Вот только так ничего они и не нашли, зато весь двор загадили, служанок перепортили, с начальником охраны драку устроили и еще до винного погреба как-то ночью добрались. Не знаю, какие они колдуны, но замок от погреба они очень умело открыли, явно большой опыт в этом деле наличествовал.
— И что дальше? — Мне понравилась эта история.
— Да ничего. — Вайлериус пожал плечами. — Кого повесили, кому голову отрубили. Того, что в перьях, мама велела со стены замка сбросить — пускай полетает.
Да, а княгиня-то, похоже, добрая, тихая и очень сострадательная особа. Как бы и мне не… хм… полетать…
— Но главное — вот он, перстень. Пошли к твоей маме, причем прямо сейчас, время очень дорого. И ты, Данут, с нами, к тебе у меня дело тоже есть, по твоему профилю. Народно-освободительному.
— У тебя? — недоверчиво прищурился Данут. — Вот странно.
— А что такого? — Я обиженно засопел. — Думаешь, у меня сердце за каждую сироту-сиротинушку крестьянскую не болит, за всех униженных и оскорбленных в этой части света? Может, и поболе, чем у тебя. Не дури, идем, время уходит.
— Погоди. — Данут слегка покраснел. — К княгине направляемся, надо ж приодеться, да и ребят позвать, а то обидятся, они у нее ни разу не были.
О боги! И это лидер лихих барбудос. Вместо того чтобы ввалиться к опальной аристократке как полагается, в рванье и обносках, натоптать и наплевать на пол, а после сообщить ей: «Наши онучи ваших не вонюче», — он собирается красоту наводить, при этом трогательно краснея. Впрочем, двое других лидеров будут не лишними, с ними тоже надо бы познакомиться.
— Черт с тобой, но по джунглям не пойдем, — согласился я. — На тебе свиток, погнали к вам в лагерь.
Данут замялся, после передал свиток Вайлериусу.
— Не умею я. Ну вот не умею, — недовольно пояснил он мне.
— Плохо. Надо неустанно овладевать полезными умениями и навыками, — наставительно сообщил я ему. — Потому как знания — они самое верное орудие пролетариата. И куда лучше и надежнее булыжника, тоже популярного в народной среде оружия.
— Кого? — заинтересовался Данут. — А что такое пролетариат? Ты поподробнее не объяснишь?
Стоп! Не хватало только вооружить этих компаньерос марксистско-ленинской теорией, они тут мигом социалистическую революцию забабахают, в отдельно взятых джунглях.
— Забудь. И не забивай себе всякой ерундой голову, — быстро сказал ему я. — И вообще, пусть вон… медведь думает, у него башка большая!
Вайлериус терпеливо нас слушал, но наконец не выдержал и спросил:
— Вы все, наговорились? Может, уже пойдем? — И открыл портал.
Лагерь повстанцев был… Он был, как все лагеря повстанцев. Шалаши, костры, разделанная туша какого-то травоядного животного, на свою беду попавшегося на глаза кому-то из вольных стрелков. Шум, смех и суета.
— О, никак блаародного поймали! — заметил нас один из вольных людей, маленький щербатый мужичок в кожаной жилетке на голый торс. — Никак потеха нынче будет?
— Засохни, Торопыжка, — бросил на ходу ему Данут.
— Вот, паны-браты и вся наша вольная волюшка! Ты что мне, волчина позорный, сказал? — страдальческим голосом начал кликушествовать Торопыжка. — Я смотрю, так началась у наших вожаков большая любовь с блаародными, надоело им с нами, сиволапы…
Свистнул нож, и тело Торопыжки упало в костер.
«Прогресс в выполнении задания „Силовая поддержка“. К вам и вашим сподвижникам в деле переворота присоединилась 1 группа воинов».
Опа! Похоже, что брат Юр качественно обработал Брана и нашел необходимые аргументы и правильные слова, чтобы склонить его на свою сторону. И чего я даже не удивлен?
— Ксю, ну зачем? — Данут поморщился. — Ну болтал дурачок чушь, ну и болтал бы.
Невероятной красоты девушка, одетая в кожаную куртку и такие же штаны, выгодно подчеркивающие изгибы тела, грациозно нагнулась, шаловливо стрельнув глазами в мою сторону, и вынула нож из тела Торопыжки.
— Да ну его, надоел. Все орал, орал какие-то глупости, особенно как напьется. Добро бы хоть негромко, так ведь в голос. На меня постоянно таращился так, что вымыться хотелось. Ну, сколько можно? А это ты кого привел?
— Это Хейген, помнишь, я тебе рассказывал, как мы в храме от ходячих прятались.
Девушка наморщила лобик, явно силясь вспомнить. То ли вспомнила, то ли нет, но подошла ко мне и протянула руку:
— Я Ксантрия, сестра вот этого крепыша.
— Хейген, вольный лэрд из Тронье.
Рука у нее была крепкая и горячая.
— И впрямь благородный, — обернулась Ксантрия к сподвижникам. — Не ошибся дурачок.
Тела бедолаги у костра уже не было, его отволокли куда-то в кусты. Простота нравов, дети леса, живущие на стыке жизни и смерти.
