Бойцы на секунду разошлись. Ольмер, подняв чель горизонтально над головой и стискивая древко обеими руками, ждал. По прежнему опыту Одинцов догадывался, что эта защитная стойка может быть предвестником атаки. Правой рукой, сжимавшей рукоять у гарды, хайрит мог нанести короткий рубящий удар сверху; левой – сделать веерный выпад, поразив противника на расстоянии трех метров. Да, чель был волшебным оружием в опытных руках, и для бойца с мечом оставался лишь один путь к победе!
Одинцов стремительно шагнул вперед, вздымая свой тяжелый клинок. Он видел, как напряглись жилы на руках Ольмера, как по губам хайрита скользнула пренебрежительная усмешка. Этот южанин-полукровка не верил в очевидное – рукоять челя не перерубить! Что ж, пусть попробует еще… Рано или поздно он либо сломает меч, либо станет жертвой контратаки…
Клинок свистнул, как самый грозный из Семи Священных хайритских Ветров. Пот жег Одинцову глаза, стекал по щекам к подбородку, дыхание стало тяжким, прерывистым. Но удар был точен, и нанесла его твердая рука. Меч пришелся на рукоять челя самой массивной и прочной частью лезвия, у перекрестья, словно топор, рассекающий древесный ствол. Одинцов стремительно отдернул меч, не желая располовинить противника, но кончик клинка прочертил по его груди алую полоску. Хайрит застыл, ошеломленно уставившись на свои кулаки: в одном было зажато лезвие, в другом – трехфутовый обрезок рукояти.
Качнувшись вперед, Ольмер опустил руки – похоже, он не верил своим глазам! – и тут Одинцов нанес второй удар. Тяжелое лезвие хлестнуло хайрита плашмя по виску; он покачнулся и рухнул на пыльную вытоптанную землю.
Зрители взревели. Тяжело дыша, Одинцов отступил назад, воткнул меч в землю и вытер пот. В первые мгновения он не понял, что кричат северяне; казалось, они то ли приветствуют победителя, то ли насмехаются над побежденным. Но вскоре нестройный гул сменился дружным воплем: «Альрит! Альрит! Аль-рит!» – скандировала толпа.
Из плотных рядов вышел Ильтар, за ним – пожилой мужчина в темной куртке. Пожилой – видимо, лекарь – склонился над телом Ольмера, приложил пальцы к его запястью, нащупывая пульс; потом приподнял веко. Ильтар, задумчиво покачивая головой, разглядывал срез разрубленной рукояти.
Наконец пожилой мужчина выпрямился и махнул рукой. Четверо юношей со знаком Дома Осс на доспехах подхватили своего бесчувственного сотника и осторожно понесли в лагерь.
– Живой, – сказал лекарь, – но дней десять будет лежать пластом. И на тарха сядет не скоро.
Ильтар поднял вверх остатки челя.
– Ну, славные воины, кто видел такое? – громко произнес он, перекрывая шум и вопли. – Воистину, Альрит-прародитель вернулся в Хайру! Кто же рискнет принять его в свой Дом?
В затихшей было толпе снова раздался гул. Постепенно Одинцов различил, что на этот раз хайриты выкрикивают имена своих кланов, и два из них – «Осс» и «Карот» – звучали явно громче остальных.
Ильтар, прислушавшись, довольно кивнул и снова поднял руку, призывая к тишине.
– Мать Эльса, моего брата, была из Дома Осс, – рассудительно заметил он, – и Дом этот имеет право требовать, чтобы наш родич с юга вошел в его врата и сел у его очагов. Но Эльс – мой брат. – На этот раз Ильтар так подчеркнул это «мой», что ни у кого не оставалось сомнений, какое хайритское племя могло породить подобного удальца. – И я, властью, данной мне старейшинами Хайры, решаю: Эльс станет сыном Дома Карот, но будет водить в бой сотню Дома Осс. – Он обвел взглядом круг воинов, и казалось, что глаза его остановились на каждом из сотен внимательных лиц. – Вы согласны?
Дружный боевой клич подтвердил это соломоново решение.
Ильтар повернулся к Одинцову и положил руку на его плечо.
– Эльс Перерубивший Рукоять, воин Дома Карот, вручаю тебе осскую сотню. Людей, животных, оружие и обоз с припасами примешь через пятнадцать дней во время погрузки на плоты.
Он подтолкнул Одинцова к краю площадки, где их ждал Чос. Хайриты, громко переговариваясь и жестикулируя, начали расходиться.
По пути к шатру вождя Одинцов размышлял о новом повороте в своей судьбе. Похоже, он мог теперь не опасаться возвращения в Айден и гнева бар Савалта; вряд ли Страж Спокойствия рискнет затеять ссору с хайритами накануне похода. Так что угроза пыточной камеры становилась почти иллюзорной; все, что могло ему угрожать, – убийство из-за угла. Не первая попытка в его жизни! Они всегда кончались большими неприятностями для тех, кто шел на такой риск.
Наконец он поднял голову и взглянул на Ильтара.
– Я не понял, родич, что кричали воины в первый раз. Кажется, Альрит? И ты тоже упомянул про него… Почему?
По губам вождя скользнула мимолетная улыбка.
– Ах, Эльс, Эльс… Неужели мать не рассказывала тебе наших преданий? Не пела наших песен? Или ты все позабыл? Альрит – наш прародитель. Трудно судить, был ли такой человек или нет, но если в сказках о нем есть хотя бы четверть правды, я не решился бы встретиться с ним в бою… будь у него в руках даже простая палка. – Он покачал головой, затем хлопнул Одинцова по спине тяжелой ладонью. – Тебе надо стать настоящим хайритом, брат. Ведь ты, похоже, так и не понял, что совершил сегодня.
«Это уж точно! – промелькнуло в голове Одинцова. – Братцу не откажешь в проницательности!»
Но вслух он сказал:
– Если не ошибаюсь, я уложил этого парня, Ольмера, не слишком попортив его шкурку.
– Мелочь! Ерунда, клянусь Семью Ветрами! – взволнованно воскликнул Ильтар. – Ты сделал нечто неизмеримо большее: на глазах всего воинского круга перерубил рукоять челя! А ведь еще никому не удавалось одним махом рассечь ветвь дерева чель-иту – ни мечом, ни топором! Недаром у нас говорят о лучших бойцах: твердый, как рукоять челя… Мастера и молодые воины вытачивают каждое древко много дней, пользуясь резцами и пилами из бесцветного игристого камня неимоверной прочности… («Алмаз», – автоматически отметил про себя Одинцов.) Бывает, у челя ломается клинок, но рукоять… рукоять может прослужить десяти поколениям! И стоит немало! Так что сегодня, – вождь снова отпустил брату дружеский тумак, – ты ввел Ольмера в большие расходы!
Они подошли к шатру, и Ильтар втолкнул Одинцова внутрь.
– Сиди здесь, отдыхай, – приказал он. – Пей пиво или вино, ешь, делай, что захочешь, только чель пока не трогай! – Одинцов поднял глаза на полотняную крышу – вчерашняя прореха уже была аккуратно зашита. – Я сам схожу к твоему капитану, договорюсь, чтобы тебя отпустили в наш отряд. Думаю, он не станет возражать. Мы столковались с ним насчет цены за воинскую помощь и много не запросили, так что он доволен. А ты, – вождь повернулся к Чосу, – тоже останешься здесь. Я выкуплю твой воинский контракт. Каждому всаднику нужен хороший напарник.
Отпустив это загадочное замечание, Ильтар вышел из палатки.
Чос задумчиво смотрел ему вслед.
– Хотел бы я знать, мой господин, – наконец произнес ратник, – про что он тут толковал? Про какого всадника и какого напарника?
