– И долго? Долго держать?
– Пока не разберемся в ситуации. Способы есть… те или иные.
Спускаясь по лестнице, он думал о том, что месяца через три-четыре Виролайнен изготовит новый модуль своей установки и можно будет отправлять гонца. С полной гарантией успеха и безопасности – ведь если Одинцову Там понравилось, то значит, приживется и другой ходок. Рай не рай, но место вполне благополучное…
Самому, что ли, поглядеть на этот парадиз?.. – мелькнула мысль. Шахов мечтательно усмехнулся. Можно и поглядеть, но не в первых рядах. Первыми пусть идут молодые.
Глава 16
Битва
В Айдене молодых тоже пустили первыми.
Послеполуденная жара уже начала спадать, когда имперское войско достигло конца долины. Русло пересыхающего ручья или небольшой речки, от которой остались только лужи да заросшие камышом пруды, соединенные мелким протоком, отклонялось влево, к холмам; впереди раскинулся широкий ровный луг с редкими пригорками и опавшей, пожухлой от зноя травой. Идеальное место для маневрирования плотных масс тяжеловооруженных пехотинцев, отметил про себя Одинцов. Но для кавалерийской атаки луг подходил не хуже.
Эта равнина, километра два поперек, в глубину тянулась на все шесть, упираясь в очередную гряду невысоких пологих холмов. С востока этот миниатюрный горный хребет прорезала лощина – вероятно, там продолжалось речное русло, выходившее в неведомые земли по ту сторону страны холмов. Справа от этого прохода, гораздо более узкого, чем тот, которым айдениты вышли на равнину, темнели шеренги ксамитской пехоты. Ксамитов было много, очень много. Видимо, разведка эдората оказалась на высоте, проинформировав своих о численности айденской экспедиции, как и о ее маршруте, с полной достоверностью. По тому, с какой уверенностью противник выбрал место встречи, Одинцов понял: предводители ксамитской армии не сомневались, что бар Нурат приведет свои орды именно сюда. Да, это говорило о многом! Например, о том, что не все лазутчики Ксама такие олухи, как покойный бар Гайт. А еще о том, что пересохшее русло являлось самой удобной дорогой в южные пределы и этот факт был ксамитам отлично известен.
Айденские ратники, хорошо отдохнувшие во время долгой дневки, шли бодро. Согласно плану бар Нурата, орды разворачивались в четыре линии, занимая по фронту тысячу с лишним шагов; их строй почти перекрывал левую часть луга. Справа колонной по десять двигались хайриты, обгоняя пешее войско и прижимаясь к западному краю равнины. Оба фланга прикрывали полуорды лучников из Джейда; они уже лезли на ближайшие холмы, стараясь занять удобную для стрельбы позицию. Еще два их отряда шли сразу за первой линией с луками наготове.
Обоз, вместе с последней тысячей джейдских лучников, остался в горловине прохода, наглухо отсеченной сейчас тяжелыми повозками северян, за которыми сгрудились остальные возы. Пять из них, однако, следовали в арьергарде хайритского строя. В них везли запасные арбалеты и плотно увязанные пучки стрел, и каждый тащила теперь пара шестиногов, прикрытых кольчужными попонами, свисавшими почти до земли.
На краю луга, в сотне метров от западной гряды холмов, торчал невысокий серповидный курган, обращенный выпуклостью к вражеским шеренгам – естественное место сосредоточения для воинского отряда и превосходный наблюдательный пункт. Ильтар вел своих людей как раз туда, инстинктом прирожденного полководца угадав все преимущества этой позиции; там хайритам предстояло ждать, пока минует первая фаза сражения и в бой вступит фаланга. Сотня за сотней тархи и их всадники скапливались в полукруге между пологих травянистых склонов; наконец он был заполнен от края до края. Всадники встали плотно, стремя к стремени, колено к колену; раздавались лишь позвякивание кольчуг да глубокое, но негромкое сопенье животных. Спешившись, Одинцов кивнул Чосу и полез на гребень, желая бросить взгляд на вражеское войско.
Их было тысяч тридцать, поджарых смуглых ксамитских солдат. Длинные шеренги тянулись от одной гряды холмов до другой, заполняя всю южную часть долины; невысокие вершины слева и справа, в которые упирались фланги армии эдората, кишели лучниками. Одинцов понял, что видит всего лишь застрельщиков – бойцы передовых отрядов, полунагие, с пучками дротиков и кривыми кинжалами, не могли нанести мощного удара. То была легкая пехота, скорая на ногу в преследовании, готовая догнать и дорезать побежденных. Сейчас она ринется вперед, выпустит рой метательных копий и отступит, очистив поле для главной силы, несокрушимой ксамитской фаланги.
За морем бронзово-коричневых тел в пестрых, в белую и красную полоску передниках, словно острова, возвышались три плотные группы солдат, сверкавших бронзой панцирей и щитов. Глухие шлемы с прорезью для глаз скрывали их лица, щиты стояли стеной, лес четырехметровых пик чуть заметно колыхался над красными султанами. Центральный отряд был больше – Одинцов насчитал двести бойцов по фронту и тридцать шеренг в глубину; два остальных, подпиравших фланги, казались вдвое меньшими. Двенадцать тысяч тяжелой пехоты! В строю, так похожем на македонскую фалангу Александра Великого! Если верно то, что говорили Одинцову про этих воинов, они растопчут айденские орды еще до заката.
Он оглянулся на хайритов, сгрудившихся плотной массой под прикрытием холма. Всадники, расслабившись, откинулись в седлах; передние баюкали на коленях древки челей, задние – кто дремал, кто рылся в колчанах с толстыми короткими стрелами, кто, для проверки, щелкал спусковой скобой арбалета. Двое-трое, спешившись, заталкивали в пасти своих зверей пучки сушеного кра; остальные шестиноги, мерно работая челюстями, уже перетирали возбуждающую жвачку. Позади нестройной толпы всадников вытянулись в ряд пять тяжелых возов; над высокими бортами, окованными железными полосами, громоздились вязанки стрел.
Боевое искусство Средневековья было одним из увлечений Одинцова, и он прекрасно помнил, что конница – в исторической перспективе, конечно, – всегда проигрывала тяжелой пехоте. Конные стрелки Персии не могли справиться с македонской фалангой, орды восточных варваров разбивались о римские легионы, бронированный строй викингов топтал рыцарей Франции. Пеший боец с большим щитом и длинной пикой оказывался сильнее конного, если с флангов пехотинца прикрывали другие фалангиты, а сзади стоял соратник с длинным мечом или доброй секирой. Конница ничего не могла поделать с этим железным каре; она атаковала – и гибла. Однако так было на Земле; кто знал, на что способны эти всадники на чудовищных, невероятных шестиногих скакунах?
За центральной фалангой – там, где на высоком деревянном помосте развевались пышные плюмажи военачальников и мельтешил рой посыльных, – раздался рев труб. Первые шеренги легковооруженных дрогнули и, переходя с шага на бег, коричнево-красной волной покатились поперек долины. Шесть полуорд айденитов, разворачиваясь навстречу, приветствовали атакующих улюлюканьем и грохотом мечей о щиты. Промежутки между плотными квадратами полуорд заполнили джейдские лучники; зазвенели тетивы их коротких луков, и красно-коричневый вал огласился стонами и воплями раненых. Мимо северных всадников уже мерно печатали шаг орды второй линии; сзади ее подпирала третья. Четвертая, три с половиной тысячи ветеранов, замерла в сотне шагов позади; эти были запасным козырем в предстоящей схватке с фалангой.
