Бойцы Дома Карот сняли первый ряд фаланги и, обогнув строй справа, обрушили на нее второй и третий залпы. Сотни патаров, сейдов, кемов и оссов продолжали шелушить ксамитский отряд, словно луковицу, которую теребят нетерпеливые пальцы. Когда цепочка всадников во главе с Одинцовым поравнялась с фалангитами, перед их фронтом громоздился вал трупов, над которым торчала стена щитов и с прежней неукротимостью сверкали острия пик. Люди второй сотни каротов не стали тратить зря стрелы; в ход пошли чели, превращая грозные копья в бесполезные обрубки. Шестиноги бешеным галопом неслись на расстоянии удара, почти касаясь боками бронзовых наконечников; северный воин успевал снести острие, ксамит, пытаясь уколоть, обычно промахивался. Тем не менее Одинцов не раз слышал за спиной дикий визг подраненных тархов и проклятия всадников.
Он на миг приподнялся в стременах, окинув взглядом неширокую долину. Дела имперской армии шли неважно. Воины эдората уже захватили высотки на обоих флангах, и все стрелки из Джейда были, похоже, перебиты. Теперь отряды вражеских лучников вместе с метателями дротиков нависали над четвертой, резервной линией айденитов, забрасывая ветеранов стрелами, копьями и камнями. Сколько они еще выстоят под обстрелом? В любом случае щиты можно было считать потерянными; значит, на долю ксамитских копьеносцев останется вдвое меньше работы.
В центре и на левом фланге имперские орды медленно отступали под натиском закованной в бронзу пехоты врага. Оттуда доносился яростный грохот мечей и секир о щиты и шлемы, стоны раненых, яростные крики айденитов и протяжный торжествующий вопль – боевой клич фаланги.
Ильтар закрутил челем над головой, потом вытянул клинок в сторону центра. Бар Нурат нуждался в немедленной помощи, и восемь хайритских сотен устремились назад, мимо подковообразного кургана и заполненных стрелами возов. Когда всадники проносились вдоль линии возов, три десятка возничих начали швырять им туго увязанные пучки; воины ловили их на скаку руками или крючьями челей. Сзади раздавался монотонный посвист стрел и лязг арбалетных пружин – две патарские сотни старались проломить бронзовую стену истерзанного, потерявшего половину бойцов ксамитского отряда.
Глухо взвыла труба, и задние ряды большой фаланги развернулись навстречу северянам, предотвращая удар с тыла. Вероятно, здесь командовал более опытный военачальник: он либо встречался раньше с хайритами, либо следил за только что разыгравшейся схваткой. Воины в первой шеренге опустились на колени, скорчившись за щитами и прикрывая ноги солдат во втором ряду; те держали свои щиты на уровне груди. Опоясанный двойной сверкающей полосой металла, ксамитский строй ощетинился сотнями копий. Одни были вытянуты метра на три, чтобы не подпускать всадников слишком близко; другие, торчавшие на вдвое меньшее расстояние, были готовы нанести смертельный удар. Никто, даже тренированный хайритский боец, не сумел бы пробиться сквозь внешний слой этого частокола, уворачиваясь одновременно от выпадов копий, поджидавших на полтора метра дальше. Вряд ли хайритов можно было победить таким способом, но остановить – несомненно. И Ильтар, видимо, уже понял это.
Его предостерегающий крик был повторен сотниками, и все же несколько горячих голов, попытавшихся пустить в ход чели, повисли на ксамитских копьях. Отряд промчался вдоль фронта фаланги, выбивая стрелами о ксамитские щиты громоподобную лязгающую мелодию. Каждый всадник со второго седла успел выстрелить трижды, но Одинцов, по-прежнему замыкавший колонну со своими оссцами, видел, что эти залпы принесли нападавшим мало пользы. Упали три-четыре десятка фалангитов из самых неосторожных или несчастливых; их место тут же заняли другие бойцы.
Теряя время, стрелы и темп атаки, хайриты развернулись для второго захода – с тем же результатом. Ильтар начал новый поворот. Либо он тянул минуты, судорожно выискивая способ, как пробиться сквозь этот смертоносный частокол, либо не мог смириться с тем, что уже понял Одинцов, – северян остановили! Безусловно, они владели и свободой маневра, и полем – всем полем, кроме той его части, где стояли эти невероятно упрямые ксамиты.
Пять передних шеренг большой фаланги продолжали перемалывать джейдские орды, теснимые с востока вторым отрядом. Со спины Баргузина Одинцов видел, как падали всадники, телохранители и адъютанты, окружавшие бар Нурата; и вместе с ними клонились к земле, втаптывались в кровавую грязь айденские вымпелы. Вот черный жеребец полководца вскинулся на дыбы, оскалив зубы в агонии, потом рухнул на бок. Похоже, Нурату не выбраться из этой свалки… Нет, он все-таки поднялся, уже со щитом на плече, подхваченным из рук умирающего солдата, и теперь медленно пятился назад, отбивая мечом жалящие острия копий. До него было с полсотни метров – непреодолимый путь, перекрытый всей толщей ксамитской строя, – и Одинцов заметил, какая дикая ярость искажала обычно холодное сумрачное лицо стратега. Он проигрывал битву и вместе с ней – жизнь! Упрямый, никому не верящий бар Нурат, лучший имперский полководец…
Ильтар, видимо, ничего не мог придумать. Фланговый обход представлялся бесполезным – с боков ксамитов прикрывала все та же двойная бронзовая стена щитов. Теряя честь воина, хайритский вождь был вынужден бессильно следить, как расправляются с его нанимателем. Да, теряя честь, свою и Хайры, ибо ему платили золотом именно за эти драгоценные мгновения боя!
Когда колонна северян повернула в третий раз, Одинцов, выбрав подходящий момент, выбрался из строя и направил Баргузина к пегому шестиногу вождя.
– Повозки! – закричал он, перекрывая лязг сыпавшихся на щиты фалангитов стрел. – В каждую – десяток с челями и десяток стрелков! А потом пустим их туда! Проломим, как тараном! – Одинцов рубанул ладонью в сторону несокрушимого ксамитского строя.
Ильтар понял мгновенно.
– Отличная мысль! Бери свою сотню и действуй!
Уже на скаку, резким посвистом созывая оссцев, Одинцов обернулся и успел разглядеть, как на лице вождя мелькнула улыбка, а с губ словно слетело обычное: «Умный Эльс! Хитрый Эльс!» В следующий миг Ильтар уже раздавал приказы, сбивая отряд тесным клином, нацеленным в самую середину ксамитского фронта.
Возы грохотали и лязгали, возницы нещадно настегивали зверей бичами, стараясь набрать разбег на расстоянии трехсот шагов, отделявших фалангу от серповидного холма, тархи глухо ревели и мотали рогатыми головами. Одинцов, и в спешке не потерявший осторожности, забрался во второй воз; первый, по его расчету, скорее всего завязнет в пробитой бреши, а он хотел сохранить максимальную свободу маневра. Придерживаясь одной рукой за высокий борт и сжимая в другой оружие, он посмотрел назад – его всадники мчались следом, все в передних седлах, так как половина бойцов перешла в повозки. Чос, свято соблюдавший инструкцию беречь Баргузина, а заодно – и свою шкуру, скакал, как было велено, в самом хвосте атакующей колонны.
Одинцов довольно улыбнулся. Да, хайриты были отличными бойцами и умели действовать с потрясающей быстротой! А их шестиноги развивали просто фантастическую скорость! С того мгновения, как он прокричал Ильтару первые слова, и до удара о бронзовую стену фаланги вряд ли пройдет больше пяти минут! Он пригнулся за окованным железными полосами бортом. Еще тридцать метров… двадцать… десять… Сейчас возы врежутся в ксамитский строй…
