– Да, понимаю.
– Отверстие в матке закрылось, и, судя по всему, кровотечение остановлено, что весьма меня радует – больше всего я волновался именно по поводу кровотечения, до сего момента оно было гораздо серьезнее. Ваше сердце могло не выдержать потери такого количества крови. Но только время покажет, на что можно будет рассчитывать в будущем.
– Я по-прежнему должна есть почки и говядину с кровью? Я эту пищу на дух не переношу! И чувствую себя больной при одной только мысли о том, что должна запихнуть в себя очередную порцию подобной еды!
– Боюсь, вам придется есть это еще по крайней мере несколько месяцев. Вы пережили значительную кровопотерю, Анаис. Вам необходимо восстановить жизненные силы организма. Вашему сердцу нужна густая, насыщенная кровь.
Анаис кивнула, и ее взгляд, блуждавший в направлении окна, вернулся к доктору. Она улыбнулась.
– Разумеется, вы правы. Я обязательно последую вашему совету. Скажите, – пробормотала пациентка, когда Роберт приставил к ее груди стетоскоп, – вы говорили что-нибудь об этом Гарретту?
– Он – мой брат, – тихо ответил Роберт, прижав ухо к трубке, чтобы услышать ее сердцебиение. – Он не находил себе места от беспокойства. В сложившихся обстоятельствах я чувствовал, что просто не могу не рассказать ему. Вы ведь не сердитесь на меня за это, не так ли?
– Нет, конечно нет.
Анаис отвела взгляд, чтобы Роберт не смог увидеть досады, мелькнувшей в ее глазах. По какой-то непостижимой причине она была вне себя от злости из-за того, что Роберт обсуждал ее состояние с Гарреттом. Но почему? Неужели она так волновалась потому, что Гарретт, возможно, все еще питал какие-то надежды? Разве все эти последние месяцы, проведенные в таком тесном общении с Гарреттом, дают ему право интересоваться ее самыми личными делами?
«Вот стерва!» – отругала себя Анаис. С момента измены Линдсея она видела от Гарретта исключительно доброту и сочувствие. За это время их дружба окрепла, стала более доверительной, и за последние месяцы Анаис привыкла полагаться на Гарретта больше, чем на кого-либо в своей жизни. Какой же бессердечной нужно быть, чтобы так жестоко поступать с ним теперь! Как она могла так относиться к верному другу, когда он стольким пожертвовал ради нее?
«Линдсей…» – ответ пришел на ум Анаис в мгновение ока. Разве переживала бы она сейчас одну из этих ужасных эмоций, терзалась бы одной из этих жестоких мыслей, если бы Линдсей не вернулся домой? Анаис пошевелилась под простыней, чувствуя, каким возбужденным и разгоряченным становится ее тело. Прошлой ночью ей снились такие яркие, такие реалистичные сны о Линдсее! Анаис вспомнила, как видела его, вбегающим в ее охваченную огнем комнату, он протягивал свою руку, умоляя схватиться за него, доверять ему. Она хотела положиться на Линдсея, хотела верить ему так же безрассудно, как прежде… Но стоило Анаис увидеть Гарретта, стоявшего прямо под ее свисающими ногами, ждущего ее, как она сразу поняла, какому мужчине могла доверять без тени сомнения. Затем она представила Линдсея в своей постели, он касался ее своими красивыми руками и изголодавшимся по страсти ртом. Это не Гарретта Анаис представляла занимавшимся с ней любовью – Линдсея. Это всегда был только Линдсей.
Пробудившись ото сна, Анаис увидела сидевшую около нее горничную Луизу и обнаружила, что находится не в собственной постели – она лежит в кровати Линдсея. Ее дома больше не было, он был уничтожен огнем. Анаис и ее родные отныне зависели от семьи Линдсея, предоставившей им кров и все самое необходимое.
Линдсей, как сообщила Луиза Анаис, причесывая ее волосы, взял слуг погорельцев под свое крыло, найдя им приют и позаботившись, чтобы их как следует накормили. Он проявил даже большую щедрость, приказав, чтобы множество карет развезли слуг по их семьям на время праздников. Остальные, те, кто предпочел остаться с хозяевами, и те, у кого не было близких, обрели прибежище в свободных комнатах на этаже прислуги.
– Он – очень хороший человек, – сказала Луиза, сияя улыбкой. – Он предложил мне экипаж и несколько шиллингов, но я не смогла принять это, госпожа. Мое место – здесь, с вами. Мне только жаль, что вы не позволили мне сопровождать вас во Францию. Я наверняка смогла бы предотвратить вашу болезнь.
Хозяйка позволила Луизе болтать в свое удовольствие. Приятный йоркширский диалект горничной привлек внимание Анаис, вытесняя мысли о Линдсее и очень серьезной дилемме, которую теперь предстояло решить.
– Гарретт ждет за дверью, Анаис, – сообщил Роберт, собирая свои инструменты и складывая их в чемодан. – Я разрешу ему войти – всего на минутку? Он не спал всю ночь, беспокоясь о вас.
Анаис тут же выбросила из головы разговор с горничной.
– Да, пожалуйста.
Без лишних обсуждений Роберт направился к двери, и через мгновение в комнату ворвался Гарретт, выглядевший утомленным и взволнованным.
– Как ты себя чувствуешь? – спросил верный друг, бросаясь к кровати и усаживаясь рядом с Анаис. Он взял ее руки в свои ладони и крепко стиснул. – Боже мой, стоит мне закрыть глаза, как тут же возникает ужасная картина, как ты падаешь из того окна!
Анаис с нежностью погладила Гарретта по лицу, пробежав кончиком пальца по шраму над его верхней губой.
– Я в полном порядке, Гарретт. Слышала, что за это я должна благодарить тебя.
Он вспыхнул и, еще сильнее сжав руки Анаис, принялся целовать кончики ее пальцев.
– Нет, даже не вздумай говорить об этом! Но, боже праведный, – в волнении бросил Гарретт и, стиснув Анаис за плечи так, что она оказалась в его объятиях, стал легонько прикасаться губами к ее виску, – ты сильно напугала меня, Анаис. Я еще не оправился от того, что произошло.
– Со мной все хорошо.
Он немного отодвинулся и взглянул на Анаис, продолжая держать ее руки в своих.
– Ты все еще бледная, но уже не такая, как раньше, щеки немного порозовели. Ты и в самом деле уверена, что чувствуешь себя хорошо? Роберт, – Гарретт обернулся к брату, – ты самым доскональным образом ее обследовал? Ты ничего не упустил, все проверил?
– Да, все.
Гарретт встретился с Анаис взглядом, и она заметила странную вспышку эмоции в его карих глазах. Это была почти… – Анаис не осмеливалась произнести это слово, но оно само собой вползло в ее сознание, – надежда.
– Я очень рад. Меня в дрожь бросает при мысли о том, что могло бы произойти, если бы я не решил заглянуть к тебе по дороге в церковь, чтобы справиться о твоем здоровье. Я должен был увидеть тебя, Анаис, чтобы убедиться, что ты ни в чем не нуждаешься. Я думал… ладно, скажу, думал, что, возможно, могу тебе понадобиться.
Анаис смущенно поежилась под прямым взглядом, ненавидя себя за сон, посетивший ее прошлой ночью. Как бы Анаис ни хотелось верить, что она – отнюдь не слабое создание, как бы ни хотелось считать, что она способна управлять своими сексуальными потребностями, отрицать правду было просто невозможно. Да, Анаис никак не могла побороть свои чувства из прошлого. Она была слаба, а Линдсею удалось и в этот раз лишить ее самообладания. Даже сны Анаис ей не подчинялись, не были ее собственными! Они точно так же, как и ее воспоминания, безраздельно принадлежали Линдсею. Анаис изо всех сил пыталась забыть его, но не могла.
