Пыл. Неукротимое желание. Страсть. Линдсей знал, что выражали его глаза. И не мог скрыть своих чувств.
– Линдсей, с тобой все в порядке? Ты никогда прежде не вел себя так странно, как с того момента, как вернулся из Лондона две недели назад.
Да, он был совершенно серьезен, поглощен своими мыслями. Ему нужна была только она – Линдсей был одержим этой идеей.
– Приходи на встречу со мной сегодня вечером, Анаис. К конюшне.
Она подняла голову и склонила ее набок, задумчиво изучая Линдсея, и его вдруг охватил неудержимый порыв бежать куда глаза глядят от ужаса и стыда. А что, если Анаис видела в глазах Линдсея не отражение его любовных чувств, а что-то еще? Другую сторону его самого, ту, что он так старательно скрывал от мира?
– Я беспокоюсь о тебе.
Линдсей улыбнулся и сжал пальцы Анаис:
– В этом нет необходимости. Сейчас, после десерта, скажи своей матери, что собираешься прогуляться верхом. Мы поскачем в лес, и я, возможно, даже позволю тебе опередить меня.
Анаис засмеялась в ответ, ее глаза засверкали.
– О, как жестоко ты обманываешься! Потому что я собираюсь сурово наказать тебя. Подожди немного, и ты еще увидишь!
Видит Бог, Линдсей только об этом и думал, пока вел Анаис в столовую. Впрочем, у проказника было такое чувство, будто они, размышляя о суровом наказании, имели в виду совершенно разные вещи.
Что-то явно назревало. Анаис искоса посмотрела на сидевшего справа от нее Линдсея. Этим вечером от него исходила дикая, прямо-таки неистовая энергия – Анаис никогда прежде не видела своего давнего друга в таком состоянии.
Что бы ни было причиной странного поведения сегодняшним вечером, это, очевидно, беспокоило его в течение последних двух недель. Все это время Линдсей был просто сам не свой.
Возможно, его свела с ума необычайно привлекательная леди Мэри Грантворт. Красавица Мэри, сидевшая за столом прямо напротив, слишком явно задерживала на Линдсее взгляд. А еще она занимала его беседой большую часть ужина.
Ну какой мужчина не потерял бы голову в присутствии Мэри, глядя на эти фиалковые глаза и гибкую фигуру? Отменную стройную фигуру, так не похожую на ее собственное пышное тело…
Интересно, Линдсей действительно предпочитает маленькие дерзкие груди и узкие бедра? Если так, у Анаис нет ни малейшей надежды, ведь природа наделила ее слишком крупным бюстом и широкими бедрами. Ее тело было мягким, с округлыми формами. Анаис твердила себе, что относится к тому типу женщин, с которыми мужчины хотят заниматься любовью. Но возможно, она заблуждалась, считая, что мужчины страстно желают именно этого.
Анаис ничего не могла поделать с тем, какой уродилась. У нее всегда была большая грудь, даже в совсем юные годы. Она приняла саму себя, смирилась с пышным телом, а с годами даже стала восхищаться своей грудью в глубоком вырезе корсажа и выпуклостью своих бедер, берущей начало от талии, которая плавно очерчивалась и делала фигуру похожей на песочные часы. Прошла целая вечность с тех пор, как Анаис жаждала изменить свое тело. Ее это уже не беспокоило – до сегодняшнего вечера. До того момента, пока не увидела ту, которую считала своей соперницей, сидящую напротив за столом и самодовольно смотрящую на нее. Мэри была красивой, тоненькой, одетой по последней моде. Что же касается Анаис, то она, хотя и казалась довольно привлекательной со своими длинными светлыми вьющимися волосами, не выглядела ни худой, ни модной. Последним обстоятельством Анаис была обязана матери, убежденной в том, что тело с пышными формами лучше «упаковывать» в простую, неприметную одежду.
Любопытно, а что думает сам Линдсей? Что искушает его – маленькие груди Мэри, торчащие над ее лифом, словно два твердых яблока? Или грудь Анаис, мягкая, теплая, манящая из глубокого выреза безупречной персиковой кожей, которую ее обладательница так тщательно надушила?
Какую женщину Линдсей жаждал чувствовать под собой? В мечтах Анаис он всегда страстно желал только ее, одну ее. Но теперь, сидя напротив прекрасной Мэри, она не была в этом так уверена.
– Ты хмуришься, – вдруг прошептал Линдсей, заставив Анаис вздрогнуть от неожиданности.
– Просто задумалась, – ответила она, стараясь не смотреть на соседа по столу. Его лицо было так близко… Анаис могла чувствовать дыхание Линдсея, нежно ласкающее ее шею. Она не смела взглянуть в это прекрасное лицо – боялась выдать чувства, владевшие ею.
– Неужели твои мысли настолько неприятны?
О да! А какими еще могли быть мысли о воссоединении прекрасной Мэри и Линдсея? Не оставалось ни малейших сомнений в том, что Мэри Грантворт жаждет Линдсея и речь идет о большем, чем просто охота за его титулом.
Сама Анаис всегда хотела только Линдсея, одного Линдсея. И плевать на его проклятый титул! Она страстно желала этого человека. Своего друга детства, выросшего в сильного мужчину, отличающегося хорошей репутацией и интеллектом. Мужчину, который не был легкомысленным бездельником, только и ждущим, когда же к нему перейдут титул и наследство.
Линдсей был для нее кем-то неизмеримо большим, чем просто виконтом и перспективным наследником титула маркиза.
– Когда ты дуешься, мой ангел, каждый мужчина смотрит на тебя, желая смахнуть поцелуем печаль с этих прекрасных губ.
Ну как могла Анаис или любая другая женщина устоять перед ним? Обладавший мрачной, темной красотой, Линдсей являл собой все, что молодая женщина мечтает найти в мужчине. Высокий, широкоплечий и мускулистый, он умудрялся передвигаться с грациозностью хищника, которая неизменно приковывала взгляд каждой женщины и вызывала ее живой интерес. Одежда Линдсея была безукоризненно чистой и скроенной просто великолепно, словно специально для того, чтобы подчеркнуть его мощные плечи и безупречно стройные ноги. Волосы Линдсея были оттенка оникса, и он носил их длинными, до плеч, где пряди распадались неукротимыми волнами – Анаис едва могла противиться желанию запустить в них пальцы! Его глаза, цвета ирландского мха, обрамляли длинные черные ресницы – и для чего такая роскошь мужчине? Линдсей был красив, его облик отвечал идеальному представлению о погруженном в раздумья поэте. Но благодаря этим длинным волосам и греховному изгибу его рта, который обычно скрывался за отросшей за ночь щетиной, Линдсей напоминал Анаис не поэта, а падшего ангела, из породы тех, кто способен соблазнить любую женщину одной неосторожной улыбкой или случайной вспышкой глаз.
Именно это делало Линдсея таким очаровательным. В нем причудливо соединялись романтическая чувствительность и мощная аура порочной мужественности. Одна часть Линдсея словно была создана для романтичной девушки, другая взывала к зрелым женским потребностям, которые Анаис так тщательно от него скрывала.
Ее взгляд блуждал по рукам Линдсея, длинным, утонченным, артистическим. Она затрепетала, представив, как эти прекрасные руки ласкают ее тело, а его губы… Боже праведный, Анаис не могла смотреть на эти твердые губы и не дрожать при мысли о том, как они целуют каждую частичку ее тела!
