Он вылетит ночью, при свете звезд, и под утро будет в своем замке. Он спустится с башни вниз по древней каменной лестнице, пройдет подземным переходом, минует лабиринт подвальных коридоров, поднимется в жилые покои. Ладонь его ляжет на бронзовую ручку, и дверь распахнется… небольшая дверца, ведущая в уютный полумрак спальни… Он подойдет к широкому ложу, ступая неслышно, как на охоте. Постоит, наслаждаясь покоем и миром жилища, своего дома, отныне и навсегда. Потом скажет:
«Здравствуй, Лидор. Я вернулся!»
Глава 20
Месть
В теплый весенний день по Имперскому Пути в сторону города мчалась пышная кавалькада.
Впереди ехал Георгий Одинцов на вороном жеребце, в алой мантии, отороченной мехом, с цепью на груди, широкий пояс, набранный из золотых пластин, поддерживал два меча, длинный и короткий. Конь наследника бар Ригонов был убран с не меньшей роскошью: уздечка и седло с серебряными бляхами, султан из красных перьев, сверкающие стремена. Всадник на черном скакуне, облаченный в красное и золотое, казался самим светозарным Айденом, решившим навестить свой стольный город.
Рядом с ним неслась прекрасная юная женщина. Вились светлые локоны, плескался по ветру голубой плащ, сияли браслеты и ожерелья, переливались камни в высокой диадеме, огнем горел поясок на синем хитоне, благородная Лидор, супруга Арраха бар Ригона, гордо восседала на белой лошади. И если ее муж и повелитель напоминал своим видом бога солнца, то она была прелестной, как Кром, малая айденская луна.
За этой четой грохотали копыта тархов и боевых коней. Десять шестиногих скакунов, двадцать всадников-хайритов и столько же отборных телохранителей, уроженцев Айдена, мчались следом, гремя оружием и сверкая доспехами. За господами и стражей, за вымпелами, летящими по ветру, за всадниками в сверкающих панцирях, трусила гнедая кобылка. На ней подпрыгивал скуластый рыжеватый парень, по виду — истинный айденит (про которых говорили, что веснушек у них больше, чем кожи на лице), облаченный в безрукавку и штаны, заправленные в высокие сапоги. Парень все время поторапливал свою кобылу, чтобы не отстать от спутников. Несмотря на скромное одеяние, вид у него был уверенный — как и подобает любимому слуге, отмахавшему со своим господином не одну тысячу локтей по дорогам Айдена и сопредельных стран.
Стоял самый разгар весны, солнце ласково грело плечи и спины, и только налетавший с моря прохладный бриз напоминал, что до тепла еще далеко. Оно придет в летние дни, когда море застынет голубым зеркалом под знойными небесами, а южные степи покроются сочными травами. Тогда заснуют вдоль побережья огромные плоты, выйдут в путь караваны, и прибавится дел во всех имперских городах, в кузницах Джейда, рудниках Стамо и мастерских столицы, славной Тагры, где могут изготовить все, что душе угодно, от плуга до меча, от золотого браслета до катапульты.
Копыта скакунов прогрохотали по мосту, переброшенному через канал. Мост этот считался одним из чудес Тагры: довольно длинный, в пять сотен локтей, он был изукрашен беседками и статуями. Статуй было не меньше сорока, и все они изображали императоров Айдена. Проезжая здесь, Одинцов размышлял, не стоит ли украсить мост собственным изваянием — конечно, не сейчас, а несколько позже. Разделавшись с щедрейшим бар Савалтом, он мог бы свергнуть Аларета, нынешнего владыку… С другой стороны, лучше тайная власть, чем явная, и сегодня Аррах бар Ригон сделает к ней первый шаг.
Имперский Путь закончился на большой прямоугольной площади. Слева над ней нависал холм с башнями и стенами императорского дворца, а по его зеленым склонам тянулись вверх мраморные лестницы и серпантин дороги. Напротив стояло здание гвардейских казарм с конюшнями на первом этаже — тут размещались четыре конные орды, хранившие покой в имперской столице. Вид площади говорил о победном движении Айдена на запад и восток, тут высились колонны и триумфальные арки в честь покорения территорий, чьи имена звучали теперь лишь в названиях провинций: Джейд, Стамо, Линк, Фейд, Диграна…
Подмигнув раскрасневшейся от скачки Лидор, Одинцов свернул налево, к мощеной дороге, что тремя размашистыми зигзагами взбегала к дворцу повелителя. Пошел четвертый день, как он вернулся из Ханда, послание бар Кейна было уже вручено щедрейшему вместе с магическими перчатками, опробованными на боевом щите, все представленные грамоты были изучены досконально, и император Аларет, вняв мольбам своего верховного судьи, изволил снять опалу с бар Ригонов. Осталась лишь формальность: торжественный прием и получение рескрипта из императорских рук.
Грохот копыт за спиной Одинцова стих, сменившись мерным постукиванием, к дворцу владыки надлежало приближаться почтительно и неторопливо. Это ощущали и всадники, и лошади, и даже тархи, — последние двигались плавной иноходью, склонив рогатые головы. Белая кобылка Лидор шла пританцовывая, то и дело косясь влажным глазом на вороного жеребца, ступавшего уверенно и твердо. В тишине и молчании кавалькада медленно ползла наверх, и лишь всадник на гнедой лошади, тащившийся в самом конце, нарушал благолепие момента: он чесался. В самом непотребном месте, надо отметить.
У поворота дороги Одинцов взглянул на него и негромко произнес:
— Ко мне!
Рыжий парень пришпорил лошаденку и быстро догнал хозяина. Тот снова оглядел его:
— Что, Чос, у тебя блохи в штанах завелись?
— Нет, мой господин. Задницу натер. Не люблю на лошади, да еще вскачь…
— Пора бы привыкнуть.
Рыжий Чос пожал плечами, но чесаться перестал.
— Во дворце веди себя прилично, — предупредил Одинцов. — Ради светлого Айдена, не вздумай плюнуть кому-нибудь на сапоги.
— А выше можно? — Чос нахально осклабился.
— Можно. Куда попадешь, за то место тебя и подвесят на крюке. Ну, сам знаешь, у бар Савалта парни, скорые на расправу.
Улыбка Чоса поблекла.
— Знаю, хозяин. Да ты не тревожься, я шагу лишнего не шагну! Встану, где поставишь.
— Приодеться не забудь, — напомнил Одинцов. — Цепь, браслеты… чтобы все было на виду.
— И об этом не тревожься, — кивнул рыжий. Потом, помолчав, спросил: — Ты мне его покажешь?
— Чего показывать? Сам смотри, узнаешь.
— Да я же его в глаза не видел!
— Так уж и не видел? Ну, у пресветлого во дворце много зеркал… полюбопытствуй.
Чос запустил пятерню в затылок.
— Неужели похож?
— Похож. Такой же тощий да рыжий… нос, однако, подлиннее, чем у тебя, и подбородок скошен…
— Как у крысы?
— Вот-вот.
Задумавшись, Чос покачивался в седле, кивая головой в такт шагу своей лошадки.
— Ну, тогда узнаю… Тощий, рыжий и морда, как у крысы… Узнаю!
— Эльс, милый! — Одинцова окликнула Лидор, и он отвернулся от слуги. — Видишь?
Она протянула смугло-розовую руку, показывая на сверкающий шпиль у них под ногами. Скакуны одолевали последнюю треть серпантина, и с высоты город был виден как на ладони. К югу, за площадями и улицами, раскинулся базар, торговые ряды с портиками и колоннадами, на востоке и западе тянулись городские кварталы, где обитала публика почище, дворяне, чиновники, богатые купцы. У самого подножия холма стояли друг против друга два святилища с круглыми башнями, увенчанные бронзовыми шпилями. Храм, на который показывала Лидор, принадлежал Айдену, солнечному божеству, и в его главном зале, еще до отбытия в Ханд, Георгий Одинцов сочетался священными узами.
