— Первый готов, — произнёс Литвин и выслушал такие же доклады трёх своих подчинённых. Затем коммуникатор буркнул голосом Шевреза: «Катапультирование разрешаю!» — и он слегка шевельнул левой ступнёй. Раскрылась диафрагма шлюза, поток сжатого газа выбросил «гриф» на сотню метров от корабля, негромко замурлыкал двигатель, и в колпаке, ставшем прозрачным, вспыхнули звёзды и появился диск Юпитера — огромный, втрое больше земной Луны. Сетка целеуказателя засветилась ярче. Мир в клеточку, шутили пилоты-десантники.
Литвин наблюдал, как три серебряные стрелы выпорхнули из шлюзов в облаках белесоватого пара. Родригес, его ведомый, тут же пристроился сзади, Коркоран и Макнил ушли в нижнюю полусферу и описали круг под плоским брюхом «Жаворонка». На его корпусе, ближе к носу, было изображение птицы, но крейсер больше походил на рыбину. На огромную форель, плывущую в тёмных ночных водах; только антенны локаторов, стволы метателей плазмы да орудийные башни нарушали гармонию плавных очертаний корпуса. За кормой корабля трепетал огненный язык.
— «Грифы» в пространстве, — доложил Литвин. — Приступаем к выполнению задания.
— Действуйте, — отозвался коммуникатор, на этот раз голосом капитана.
Истребители разошлись: пара по спирали вверх, пара вниз. «Жаворонок» из огромной рыбины стал мелкой рыбёшкой, потом исчез вообще, превратившись в отметку на локаторе. Отметок было пять — крейсер, три УИ и последний из установленных бакенов, маячивший с краю едва заметной искоркой. Кроме них, Литвин не видел ничего — разумеется, если не считать Юпитера и звёзд. Но эти небесные тела в данный момент его не занимали.
— Первый — Второму. Курс — параллельно кораблю, расстояние — один мегаметр. Третий и Четвёртый, тот же маршрут, но в нижнем секторе.
— Понял, — отозвался Коркоран. — Берём нижний сектор, дистанция один мегаметр.
Луис тоже подтвердил распоряжение, потом хмыкнул и добавил:
— Кстати, об Акапулько. Самые лучшие девочки там — кубинские мулатки-шоколадки. У них, Пол, такие…
— «Грифы», не засорять эфир! — рявкнул голос капитана. — Что на локаторах и датчиках?
— Ничего, сэр, — сообщил Литвин. — Реликтовое космическое излучение и солнечная составляющая.
— Докладывать каждые пять минут.
— Слушаюсь, сэр.
Литвин инициировал таймер и звуковой сигнал, потом слегка откинул голову, любуясь небесами. Яркие точки звёзд сверкали среди пылевых облаков и газовых туманностей, сияла изогнутая дорожка Млечного Пути, в тёмных провалах таилось неведомое — галактики, свет которых ещё не добрался до Земли, чёрные дыры, нейтронные звезды… Эта картина всегда чаровала Литвина и, будто по контрасту, навевала воспоминания о родном Смоленске; Млечный Путь мнился Днепром, а в очертаниях созвездий тоже проглядывало что-то знакомое: древняя крепость с кирпичными башнями, купола собора, городской театр или дом на улице Гагарина, где обитала их семья. Мать, отец, сестрёнка с мужем, двое племянников… После каждого рейса он возвращался домой; крутой днепровский бережок был Литвину милее пляжей Акапулько, а что до девушек, то никакие шоколадные кубинки не могли сравниться со смоленскими красавицами. Хотя и шоколадку стоило попробовать — так, для разнообразия. Донжуаном Литвин не был, но женским обществом отнюдь не брезговал.
Мелодично пропел таймер. Считав показания датчиков, Литвин отрапортовал:
— «Гриф-один» — кораблю. В оптике — ничего. На локаторе — ничего. Регистрирую обычный космический фон.
— «Гриф-три» — кораблю, — тут же откликнулся Коркоран. — Аналогичная ситуация. Только фон на три процента выше нормы.
— Понял. Продолжайте наблюдения.
Весьма вероятно, этот рейс на «Жаворонке» был для Литвина последним. Он подозревал, что в штабе ОКС уже заготовлен приказ о повышении в звании и переводе на Третий флот — может быть, на тяжёлый крейсер вроде «Барракуды», «Старфайра» или «Сибири». Ничего не скажешь, мощные посудины! Восемь палуб, бассейны, спортзалы, прогулочные галереи, и никаких тебе кубриков, у каждого своя каюта… А главное, тридцать шесть УИ, причём не «грифы», которым десять лет в обед, а «коршуны» самой новейшей постройки. Командовать таким десантом было почётно, но расставание с «Жаворонком» вселяло грусть-тоску. Пожалуй, больше он не встретит Рихарда, тихую Эби и болтуна Родригеса… У каждого свой график отпусков, и если они когда-нибудь увидятся, то лет через десять, после отставки. Возможно, их, как ветеранов, не спишут подчистую, а определят в наземную команду, на орбитальную станцию или Лунную базу ОКС… Но думать об этом не хотелось, хотя салоны на базе были просторные, а кухня — выше всяких похвал. Литвин, однако, предпочёл бы тесный кубрик и скудный корабельный рацион, лишь бы полёты не кончались. Всё дальше и дальше, от Юпитера к Сатурну, от Сатурна к Урану, Нептуну, Плутону и, наконец, в тёмные бездны, что отделяли Солнце от ближайших звёзд…
Он вздохнул. Вряд ли эта мечта исполнится за время его жизни. Термоядерный привод разгонял корабли до скоростей, вполне пригодных для путешествия в Солнечной системе, но для экспедиций к звёздам требовалось нечто иное. То, что изобретут далёкие потомки…
Таймер снова звякнул.
— «Гриф-один» — кораблю. Все параметры без изменения.
— «Гриф-три» — кораблю. Визуально и на локаторе ничего не наблюдаю, но фон вырос на двенадцать процентов.
— У нас на пять процентов. Вероятно, подходим к точке взрыва.
Это был Шеврез, но тут же раздался голос капитана:
— «Грифу-три» и «грифу-четыре». Установите градиент роста остаточного излучения. Иду к вам, вы ближе к эпицентру. «Гриф-один», «гриф-два», следуйте за мной. Дистанция от тридцати до пятидесяти километров.
— Понял, — произнёс Литвин.
— Приступаю к манёвру, — сообщил Коркоран.
Им с Макнил предстояло покружить в темноте и пустоте, ориентируясь на показания датчиков. Потоки ионизированых частиц и гамма-квантов, рождённые странным взрывом, ещё не рассеялись окончательно, и, при известном старании, можно было обнаружить центр феномена. «Что-нибудь там да найдётся, — подумал Литвин, меняя свою траекторию. — Если реактор грохнул, будут обломки, а если камень распылили, то прах его ещё витает над Юпитером».
С камнями ему приходилось иметь дело. Одной из главных задач ОКС была космическая безопасность, то есть защита Земли от интенсивных солнечных вспышек и небесных тел, которые, свалившись на её поверхность, могли прервать победное движение цивилизации. Среди малых планет имелось около полусотни объектов диаметром от километра до восьми, чьи орбиты пересекались с земной, а энергия возможного столкновения равнялась ста тысячам мегатонн
[7]
. В 1937 году один из них, Гермес, прошёл в восьмистах мегаметрах от Земли, то есть рядом в масштабе Вселенной. Ядерный арсенал и космические корабли были гарантией того, что катастрофы, погубившей динозавров, больше не случится. Чтобы наглядно это продемонстрировать, флот из десяти крейсеров расстрелял одну планетку в астероидном поясе. От той операции у Литвина остались самые яркие воспоминания.
