Ланы нигде не было видно, а миновать цепь живых мертвецов, преграждавшую вход в пещеру, казалось невозможным. Но Танаев знал, что ему в любом случае придется это сделать, потому что его путь должен был закончиться лишь внутри темного зева пещеры.
Он не знал, почему его сознание так упорно цеплялось за эту безумную идею, и не мог трезво проанализировать свое состояние, словно и сам находился в неком подобии транса, невольно подчинившись заунывному завыванию, издаваемому зомбитами.
Сейчас ему казалось, что в этих жутких звуках есть какой-то скрытый от него смысл. После каждой остановки, перед сменой направления движения, один из зомбитов исчезал в пещере и, через пару минут возвратившись обратно, вновь занимал свое место в строю.
На время его отсутствия движение приостанавливалось, и тогда серые скрюченные фигуры казались мертвыми ледяными изваяниями, отлитыми сумасшедшим скульптором.
На Танаева по-прежнему не обращали никакого внимания, хотя рассвет, все уверенней вступавший в свои права, уже залил площадку кроваво-красным светом так и не пробившегося сквозь облака солнца.
Единственной возможностью проникнуть в пещеру, проскользнув мимо живых мертвецов, был момент остановки, и, дождавшись, когда очередной зомбит исчезнет внутри, Танаев бросился вслед за ним.
Ему удалось беспрепятственно проскользнуть сквозь неплотную цепь зомбитов. То ли помогла его уникальная скорость, то ли везение. Но, скорее всего, эти зомбиты находились в трансе, совершенно отключившем их внимание от окружающего. Как бы там ни было, через пару секунд Танаев уже был внутри пещеры.
Наружный свет, проходя сквозь полупрозрачные ледяные стены грота, окрашивал все вокруг неверным красноватым светом, достаточным, чтобы рассмотреть все детали жуткой картины, представшей перед его взором.
В центре пещеры, на плоском черном камне, лежало тело обнаженной женщины, и Танаев не сразу признал в этой ослепительно-белой, словно сделанной из алебастра, статуе тело Ланы.
В том, что она мертва, у него не осталось ни малейших сомнений, выжить в ледяной атмосфере этой пещеры, без одежды, не смог бы ни один человек.
Но последняя точка в судьбе этой женщины все еще не была поставлена...
За постаментом, на котором лежала Лана, стояло подобие какого-то кресла на высоких ножках, украшенное частями скелетов и человеческими черепами.
В кресле, не сразу замеченный Танаевым, внимание которого было полностью поглощено Ланой, сидел ребенок, и это показалось Глебу самым страшным во всей представшей перед ним картине.
Лишь через минуту он понял, что сквозь узкие прорези век за ним внимательно наблюдают глаза карлика.
Карлик был закутан по самую шею в толстую серую хламиду, без всяких украшений, по-видимому, неплохо сохраняющую тепло. Наличие одежды, да еще такой относительно добротной, позволяло сделать вывод о том, что карлик сильно отличается от остальных зомбитов.
«Значит, вот он какой, их великий шаман», — подумал Танаев, застывший у входа, и сам теперь похожий на статую.
— Проходи, Избавитель. Ты закрыл вход и мешаешь моим подданным войти! — прозвучал в голове Танаева голос, лишенный всякого выражения. Ментальный голос, губы карлика даже не шевельнулись. Танаев невольно подчинился, шагнул вовнутрь пещеры и задал, возможно, нелепый при этих обстоятельствах, но самый главный для себя вопрос:
— Зачем ты убил мою женщину?
— Она жива. Находится в глубоком сне. Мы похитили ее, чтобы ты пришел к нам, Избавитель.
— Почему ты называешь меня Избавителем?
— Потому, что ты Избавитель. — Ответ ничего не прояснил, но Танаев не стал уточнять его значение. Только сейчас до него дошел смысл предыдущей ментальной фразы: «Лана, возможно, еще жива, а он стоит тут, как истукан, когда дорога каждая минута...» Он шагнул было к пьедесталу, но дорогу ему преградил один из зомбитов, только что вошедший в это ледяное святилище.
Обогнув застывшего столбом Танаева, еще не решившего, как ему поступить, зомбит подошел к Лане, поцеловал ее в бедро, в то место, где на ослепительно белой коже женщины отчетливо выделялось синее пятно, след многих подобных поцелуев... Покончив с этим, зомбит, неожиданно быстро повернувшись, бросился на Танаева.
Глеб все же успел увернуться от его щелкнувших возле самого уха ядовитых зубов и, защищаясь, выбросил перед собой правую руку, с зажатым в ней виброножом.
Лезвие вошло точно в солнечное сплетение зомбита, словно чья-то посторонняя воля направляла руку Танаева, и тот, дернувшись всего один раз, упал у подножья пьедестала.
— Оттащи его в сторону, он будет мешать остальным. — Мертвому голосу, идущему из глубин его собственного сознания, невозможно было не подчиниться, и пока Танаев, выполняя это распоряжение, оттаскивал тело зомбита к дальней стене, в пещере показался следующий мертвяк.
Мгновенно пришло решение — не позволить этой мрази прикасаться к телу Ланы, независимо от того, жива она или нет. Быстрый бросок навстречу вошедшему, и еще одно иссохшее тело улеглось у стены. Карлик только поежился, словно ему стало холодно.
Появился следующий зомбит. Движения Танаева постепенно приобретали автоматизм, и гора неподвижных трупов у стены пещеры становилась все выше.
Танаев двигался, словно в полусне, и лишь отметил, что крови не было. Только немного желтоватой, дурно пахнущей жидкости покрывало его руки и рукоятку непрерывно работавшего ножа.
Ему все никак не удавалось подойти к пьедесталу и заняться Ланой. Пока он отволакивал к стене очередного неподвижного зомбита, освобождая вход в пещеру, между ним и пьедесталом появлялся следующий мертвяк.
Побоище продолжалось. Танаев предпочел бы любую схватку этой хладнокровной резне, но у него не было выбора. Хотя то, что он делал, не было убийством: эти существа уже были наполовину мертвы. Но, тем не менее, они двигались, испытывали какие-то желания, пусть простейшие, хотели есть, например. Теперь они не проснутся никогда.
Танаев взглянул на свои руки, покрытые новой порцией холодной и липкой жижи, заменявшей зомбитам кровь. Его замутило, и он с трудом сдержал приступ рвоты.
Шатаясь, Глеб отошел от стены, ясно сознавая, что уже не сможет поднять нож в очередной раз, в нем не осталось ни сил, ни решимости. Но бесконечный поток зомбитов иссяк. Он стоял напротив карлика, один на один — отделенный от него черным каменным ложем, на котором лежало ослепительно белое и совершенно неподвижное тело женщины — его женщины, а за спиной Глеба громоздилась гора трупов.
— Итак, ты сделал это. Теперь заверши начатое, Освободитель. — Танаеву показалось, что в бесцветном телепатическом голосе впервые прорезалось какое-то чувство, что-то, весьма похожее на насмешку.
— Что еще я должен сделать, чтобы забрать эту женщину и уйти отсюда? — спросил он в темноту, не видя лица своего немого собеседника.
