Он пытался отвлечься от этого мучительного состояния, но кувшин с прозрачной, кристально чистой водой, из которого ему удалось напиться в ратуше, вспоминался все чаще и упорно овладевал всеми его мыслями.
Вода должна быть где-то в городе. Здесь не встречались колодцы или питьевые фонтаны, но поскольку здесь жили люди, значит, в домах должна быть вода.
Но он не знал, как проникнуть внутрь одинаковых круглых башен, не имеющих ни окон, ни дверей. И понимал, что совершенно бессмысленно пытаться вскрыть еще одну из этих непроницаемых стен. В ратуше ему удался этот фокус только потому, что ему помог человек, располагавший необходимыми для этого знаниями и, возможно, инструментами, которых у Танаева не было.
И даже если бы ему удалось с этим справиться, далеко не факт, что за случайно выбранной стеной окажется жилой дом.
Оставалась единственная возможность — найти кого-то из жителей этого города и заставить его показать место, в котором они запасаются водой. Если понадобится, он был готов применить для этого силу, вот только двинуться с места так и не решился. Притаившаяся в городе невидимая опасность давила на его психику и в конце концов заставила Танаева принять окончательное решение — дождаться рассвета, прежде чем что-либо предпринимать.
* * *
Стражи догнали Карин в конце второго квартала, почти сразу же после того, как отчаяние сковало ее быстрый бег.
Двое из них остановились на некотором расстоянии, предоставив своему командиру возможность завершить начатое.
Впрочем, расстояние, отделявшее их от несчастной девушки, оказалось не слишком большим, и они могли не упустить ни одной детали происходящего.
Гонт с коротким ликующим воплем настиг жертву и одним движением швырнул ее на землю.
— Ты не приняла мое предложение! Ты не пожелала стать моей женой, отказала второму человеку в ратуше! Но теперь ты заплатишь за все, я возьму силой то, что давно должно было принадлежать мне по праву!
Он разорвал ее плащ, усмехнувшись, перехватил слабеющую девичью руку с кинжалом и отбросил его в сторону. Карин чувствовала, как его грубые руки срывают с нее одежду, и в отчаянии закричала, не надеясь уже ни на что. Но, возможно, боги все же услышали ее, потому что Гонт так и не успел насладиться своей победой. Тонко пропели тетивы арбалетов за его спиной, и оба его подчиненных без единого звука повалились на землю.
Арбалетчики хорошо знали свое дело, а эти не промахивались никогда.
Гонт, мгновенно вскочивший на ноги, почти сразу догадался, кто эти укрывшиеся в тени башни стрелки. Спокойный тон и смысл слов, донесшихся до него из тени башни, не оставляли ни малейших сомнений в том, что он имеет дело с серыми монахами, самой безжалостной, фанатичной и кровавой сектой города...
— Мы не причиним тебе вреда, старший страж города. Отдай нам женщину — и можешь уходить невредимым.
И тут случилось то, чего Карин никак не ожидала от своего назойливого поклонника... Зарычав, как тигр, у которого отнимают добычу, Гонт молниеносным движением выхватил меч и бросился к стрелкам. Трудно сказать, на что он рассчитывал, рванувшись навстречу неминуемой смерти, — на нем была стеганая, подбитая войлоком защитная куртка стражей, способная обезвредить удар меча, но против арбалетных болтов ее защита была бессильна. Первый же выстрел стал бы для него роковым. Однако выстрелов не последовало. То ли нападавшие старались не усугублять конфликт со стражами, убийство второго человека в городе не осталось бы без специального расследования и повсеместного преследования секты, то ли просто решили как следует проучить наглеца.
Вскоре Карин поняла, что второе ее предположение было более верным. Гонт успел-таки добраться до нападавших, звон столкнувшейся стали и вопли раненых возвестили о его первоначальном успехе. Но вскоре после этого клубок сцепившихся в фехтовальном поединке воинов выдвинулся из тени, и Карин поняла, что у ее неожиданного защитника нет ни малейшего шанса... Она узнала нападавших. Плащи и капюшоны с ярко-белой оторочкой невозможно было не узнать. Из лап этой секты никому не удавалось вырваться живым, и врагов у них практически не было, потому что редкие смельчаки умирали раньше, чем успевали причинить секте серых монахов какой-нибудь вред.
К тому же монахов, которых атаковал Гонт, было слишком много — не меньше дюжины... С Гонтом сражались на мечах лишь трое из них, а остальные готовили какие-то длинные веревки. Еще двое катались по земле, вопя от боли и зажимая раны, из которых хлестала кровь.
Все-таки стражи не зря ели городской хлеб, постоянные тренировки сделали из них по-настоящему опытных воинов, особенно страшных в ближнем рукопашном бою. Но в любой рукопашной схватке численное преимущество почти всегда имеет решающее значение...
В воздухе мелькнули арканы, и одна из веревочных петель, брошенная с безопасного расстояния, едва не опутала Гонта, однако тот изловчился перерубить эту веревку и уклонился от остальных.
Теперь он пытался прорваться к арканщикам, но трое мечников, видимо, самые искусные из этой дюжины, непробиваемой стеной преграждали ему дорогу. Несмотря на все свое искусство, Гонт так и не сумел прорваться сквозь их защиту. Арканщики между тем, сообразив, насколько ловок доставшийся им противник, сменили тактику и начали бросать в Гонта болта короткие, вращавшиеся в воздухе веревки с грузом на концах.
Одна до них вскоре обвилась вокруг ног Гонта, заставив его рухнуть на землю. Сразу же на него набросилось несколько арканщиков, и уже через минуту он был опутан веревками с ног до головы.
Теперь все было кончено. Карин даже не пыталась бежать, смирившись со своей судьбой. Когда к ней приблизились серые монахи, она лишь жалобно всхлипнула, вызвав довольные усмешки у своих мучителей, — они стянули ей за спиной руки, даже не потрудившись прикрыть обнаженную грудь остатками разорванной Гонтом одежды. Монах, связывавший ей руки, не слишком сильно затягивал веревку, но зато с такой ловкостью и быстротой вязал узлы, что распутать их не осталось никакой надежды.
Затем вокруг ее талии затянули один из арканов, плотно притянув локти к туловищу, и лишь теперь она вскрикнула от неожиданной резкой боли...
— Потерпи немного, дочь моя! — елейным голосом пропел связывавший ее монах. — Вскоре твои мучения закончатся, по крайней мере в этом мире. Но твои грехи слишком велики, чтобы не заслужить воздаяния в посмертии. Волшба, черная магия, лживые предсказанья... Мы давно охотились за тобой, проклятая ведьма, и, если бы не защита твоего дома, ты бы давно сгорела на костре. На том свете тебя ждут с нетерпением, и мы поможем нашему господину сократить ожидание.
Произнося эту длинную тираду, монах ни на секунду не отводил алчного взгляда от груди девушки, но так и не решился прикоснуться к ней под завистливыми взглядами своих соратников.
— Вы поведете меня к храму древних? — дрожащим от слез голосом спросила Карин.
— Ты угадала, дочь моя. Именно там прощаются с нашим миром все грешники.
