Беспомощное человеческое существо, женщина, которую вели к месту казни, уже попала под его защиту. Хотел он этого или нет. И никуда ему от этого не деться. Начатое благое дело полагалось завершить, чем бы оно ни кончилось для него лично...
С трудом подавив в себе обыкновенный человеческий страх, с которым, как ему казалось, расстался навсегда еще в ту пору, когда бросил вызов самому Аристарху, на его собственном корабле, Танаев очистил свой разум от ненужных в такой напряженный момент эмоций и заставил себя сосредоточиться на предстоящей задаче. Сделать для этого требовалось, в общем-то, немного — превратить смертельный поединок в абстрактную математическую задачу...
Итак, прежде всего необходимо хоть немного уравнять численный перевес — в этом ему, возможно, сумеет помочь один из пленников. Разумеется, не девушка, которая казалась полностью раздавленной и шла, механически переставляя ноги... Или это только так казалось? Иногда ему удавалось уловить в ее глазах неожиданный блеск, а выражение подавленности в такие моменты выглядело слегка наигранным.
Возможно, он просто принимал желаемое за действительное. В любом случае его настоящим помощником может стать только мужчина, если он сумеет достаточно быстро освободить его от прочных пут... Это он, пожалуй, успеет сделать своим сломанным шунгитовым лезвием, до того как монахи поймут, что происходит. Но вот времени объяснить пленнику суть происходящего — у него уже не останется. Сумеет ли пленник мгновенно оценить ситуацию и встать на его сторону? Оставалось только надеяться, что сумеет.
Разум Танаева, незаметно для него самого, перенял от гигантского компьютера Антов, в мозгу которого долгие годы была заключена его сущность, много полезного. Например, способность к сверхлогическому мышлению, тому самому, которое люди привыкли называть интуицией.
В отличие от человеческой, машинная интуиция основывалась не на прозрении, а на сборе бесчисленных, порой совершенно незначительных фактов и на поиске взаимосвязей там, где их, казалось, никогда не было. В результате этого процесса рождались на свет порой совершенно неожиданные выводы.
В Танаеве соединились обе эти способности — человеческое предвидение грядущих значительных событий, особенно верное в тех случаях, когда они угрожали его жизни, и возможность их четкого логического анализа, на который был способен лишь машинный мозг, запредельной для человека мощности.
Сейчас его голова работала с полной отдачей.
...Двенадцать воинов — это много. Слишком много, даже для двоих, даже в том случае, если пленник мгновенно все сообразит и встанет на его сторону, в самом начале схватки, даже в этом случае...
А значит, нужно найти слабые места в этой группе вооруженных людей, явно умевших убивать, но вряд ли обученных воинской дисциплине, вряд ли способных мгновенно выполнять команды, исходящие от их командира. Возможно, что такого командира в их группе не было вообще. И тогда все они, в неожиданно изменившейся обстановке, начнут действовать вразнобой. Это, конечно, не самое важное, но тем не менее может ему пригодиться.
Сейчас ему могло пригодиться любое обстоятельство, любой фактор, способный хоть немного снизить численное преимущество врага.
В первую очередь необходимо вывести из строя их самых опасных воинов, а это, разумеется, арбалетчики. Их всего два — под плащами было нетрудно заметить очертания массивных арбалетов. Арбалетчики держались слегка в стороне, с обеих сторон процессии, так, чтобы в любой момент можно было прикрыть всю группу от малейшей опасности. Из всех двенадцати монахов, казалось, только они ни на секунду не теряли бдительности, и это было очень плохо. Особенно плохо было то, что они шли поодаль друг от друга.
Пока он будет обезвреживать одного из них, второй почти наверняка успеет выстрелить. Но с этим он ничего не может поделать, придется положиться на быстроту собственной реакции. В том случае, если он не ошибся в определении оружия каждого из своих противников, в том случае, если он точно будет знать, где находится второй арбалетчик в момент начала атаки, он успеет это сделать. Возможно, успеет, с некоторым сомнением уточнил он, стараясь остаться честным перед самим собой.
Во всяком случае, ему чертовски не хотелось ощутить в своем животе арбалетный металлический болт. Даже его могучий организм не сможет противостоять подобной ране.
И тут в его голове родился наконец простой и ясный план, единственный, который мог привести к успеху с наименьшей вероятностью проигрыша, и выполнить его следовало немедленно, пока отряд не вышел на открытое пространство. Узкий коридор улочки, по которой двигалась процессия в настоящий момент, не позволял монахам в полной мере использовать их численное преимущество. Танаев со своим столбом по-прежнему тащился в самом хвосте группы. До сих пор это положение его вполне устраивало, позволяя оставаться неузнанным, избегая лишних вопросов и взглядов, но теперь, приняв окончательное решение, он двинулся вперед и вправо, вплотную приблизился к извилистым стенам круглых домов и настиг находившегося на правом фланге группы арбалетчика.
Поравнявшись с ним, он произнес первую пришедшую на ум фразу: «Пожалуйста, брат, подержи эту штуку, мне необходимо отойти на пару минут!»
В принципе, его слова не имели особого значения. Ошарашенный его наглостью монах не успел даже сразу сообразить, чего от него хотят.
Танаев решительно опустил тяжелый столб на плечи арбалетчика и, освободившись от своей тяжелой ноши, двинулся вперед и влево, не дожидаясь ответа, не убедившись даже, будет ли иметь успех его хитрость.
Он наискось пересек строй монахов, одним движением раздвинул преграждавших ему дорогу мечников и оказался рядом со вторым арбалетчиком, прежде чем первый успел избавиться от врученного ему столба.
Резко и безжалостно ударив этого невысокого, худого, как щепка, воина в основание черепа, Танаев заставил его без единого звука повалиться на землю и, выхватив обломок своего меча, ринулся обратно к первому арбалетчику, который наконец-то догадался швырнуть столб на землю и торопливо вытаскивал наружу свой запутавшийся в складках плаща арбалет.
Однако теперь Танаеву уже пришлось прокладывать дорогу сквозь строй мечников силой. Он не пытался состязаться с ними в искусстве фехтования, просто отбросил их со своей дороги, словно кегли, используя свою огромную силу и инерцию движения.
В результате ему все же удалось добраться до второго арбалетчика, прежде чем тот успел нажать на курок.
Одним ударом короткого меча Танаев разрубил ему шею, не рискнув наносить удара по туловищу, поскольку опасался, что под плащом могла быть кольчуга или стеганая защита, способная выдержать удар его тупого лезвия. Времени для повторного удара у него уже не осталось.
Монахи слишком быстро разобрались в том, что происходит, сбросили плащи на землю и ринулись на своего противника всем скопом, стараясь прижать его к стене.
Танаева пока спасало лишь узкое пространство улицы, не позволявшее монахам напасть на него одновременно со всех сторон.
