— Зачем мне это?
— Как зачем? Ты, чай, на испытание собрался или еще куда?
— Ну и с кем я там биться должен?
— Про то мне неведомо, — хитровато усмехнувшись, соврал Павел.
— Чтобы правильно выбрать оружие, я должен знать, кто мой противник. Человек или зверь, большой он или маленький.
— Большой, большой! В этом можешь не сомневаться. А уж человек он или зверь, сам разберешься, когда встретишь.
Значит, нужно выбирать что-то серьезное и рассчитывать на самый худший вариант. Лосев повертел было в руках гладкую рогатину, подумав, не на медведя ли они пойдут? — но тут же отложил ее в сторону. В густом лесу с таким оружием не повернешься. Рогатина хороша, когда на медведя идут вдвоем, но он знал, что эти двое ему не сподручники.
Затем он взял в руки прямую саблю с открытой рукоятью. Но сабля показалась ему слишком легкой. Самострелы тоже не годились. Если зверь серьезный, первой стрелой его не свалишь, а пока перезарядишь эту игрушку, он тебя сто раз обдерет.
Наконец он остановил свой выбор на тяжелом боевом топоре, с широким односторонним лезвием и узким острым шипом с противоположной стороны.
Таким шипом, если будет время для хорошего замаха, можно проломить любой череп. По недоброму блеску в глазах Павла Лосев понял, что сделал правильный выбор.
Поднимаясь по лестнице, он думал о том, в чем причина откровенной враждебности к нему местных мужиков. Неужели дело лишь в том, что он пришлый, чужой? Или, может, в том, что ему досталась первая красавица на деревне? Но они не любили Ксению, даже боялись ее.
Когда их небольшой охотничий отряд миновал Кикиморово болото, над лесом разгорелась первая заря. Оказалось, что тропа за этим болотом все же есть. Вот только непонятно было, кто ее проложил — люди или звери. Сбоку тропинки, в грязи, Лосев не без содрогания заметил отпечатки огромных трехпалых лап. Следы походили на птичьи, но по тому, как глубоко погружались в почву, было понятно, какую огромную, небывалую для птицы тяжесть несли ноги, оставившие эти следы.
Сигнал тревоги обрушился на остров, словно ураган. Первая за все время существования острова боевая тревога вытряхивала людей из постелей, из-за столов, отовсюду, где они находились.
На высоких башнях эмиттеров защиты ревели сирены. Решетчатые глаза локаторов бешено вращались, высматривая в предутренней темноте невидимого пока врага. У пусковых пультов ракет операторы пропускали через свои терминалы лавину цифр, наводя своих смертоносных посланцев на заранее определенные цели.
И лишь в стеклянной башне административного центра все пока еще было спокойно. Диньков один сидел в роскошном кабинете, стараясь не дать выхода своему негодованию.
Для этих неповоротливых ученых внутренний устав острова оказывается необязателен! По боевому расписанию они обязаны были находиться в зале заседаний уже десять минут назад!
Сигнал тревоги застал Вакенберга в зале информатория. Он только что нащупал интересный вариант решения возникшей перед ним проблемы и не собирался расставаться с терминалом компьютера. Зал опустел в мгновение ока. Наверху уже, наверно, началось без него экстренное заседание комитета. Ничего, пусть позаседают. То, что он только что обнаружил в архивах, произведет эффект разорвавшейся бомбы и позволит ему немедленно покинуть остров.
Вакенберг опоздал на целых двадцать минут и, не обращая внимания на возмущенные взгляды остальных членов комитета, неторопливо проследовал мимо председательского стола старческой шаркающей походкой. Последний опоздавший всегда вызывает волну возмущения у тех, кто пришел раньше. Это как бы перекладывает вину за их собственное опоздание на вновь прибывшего.
— Вы соизволили опоздать на целых двадцать минут после сигнала тревоги! За это время нас могли уничтожить! — рявкнул Диньков, приподнявшись со своего председательского кресла.
Смерив его равнодушным взглядом, Вакенберг прошел прямо к голографическому проектору и включил его.
— Я не давал вам слова!
— Прошу извинить, но у меня чрезвычайное сообщение. А ваши игры в учебные тревоги могут подождать.
— Это не учебная тревога! Захвачена байкальская энергоцентраль! Наши войска начали боевые действия с отрядами зомбитов, появившихся в этом районе!
— Ну вот видите. Я же вас предупреждал, что ничем хорошим атака на солнечный энергетический канал не кончится. Тем более мое сообщение не терпит отлагательств.
Все также неторопливо, словно находился в лекционном зале своего института, Вакенберг вставил кристалл мнемо-записи в проектор. Над потолком зала вспыхнул метеорный дождь. Зрелище было настолько впечатляющим, что даже Диньков на какое-то время потерял дар речи.
— Это обломки космического корабля, попавшие в атмосферу Земли сорок лет назад. Мне удалось вычислить траекторию этого погибшего корабля и идентифицировать его. Это «Орешек», тот самый корабль, на котором возвращался с Зидры инспектор Егоров, отчет которого на сегодняшний день является, по сути, единственным документом, проясняющим характер и возможности космического существа, появившегося на нашей планете.
— Егоров действовал под воздействием наркотика. В его отчете перемешаны с реальностью бредовые картины наркомана. Это установила специальная комиссия конгресса! — возмущенно вставила Калугина, не понимавшая, как такой невоспитанный человек мог стать академиком да еще и лауреатом Нобелевской премии.
— А что она понимает во всей этой истории, ваша комиссия? Пилот взорвал корабль еще до того, как он вошел в атмосферу Земли. Именно поэтому получился такой впечатляющий ливень обломков. Мне кажется, причина очевидна. Он подозревал, что корабль заражен, что на нем находится семя космического агрессора, способного захватить Землю, и пытался предотвратить это ценою собственной жизни.
— Это всего лишь ваши фантазии! — недовольным тоном продолжала спор мадам Калугина. — Правительственная комиссия занималась специальным расследованием обстоятельств гибели инспектора Егорова и пришла к выводу…
— Меня не интересуют выводы вашей комиссии, — бесцеремонно оборвал Калугину Вакенберг и, не обращая внимания на возмущенный ропот остальных членов комитета, продолжал, словно ничего не случилось: — Лучше объясните, почему Зидра была закрыта на карантин и что произошло с Барнудской колонией.
— С ней ничего не произошло. Ее обитатели исчезли. А город остался. Он и сейчас стоит там как ни в чем не бывало.
— Так почему же не была исследована планета? Почему наше правительство предпочло объявить карантин и ждать, пока это бедствие обрушится на Землю?
— Мы сделали все необходимые выводы и приняли меры предосторожности. Именно после истории с Зидрой была разработана операция «Проникновение».
— Которая, в сущности, ничего уже не сможет исправить!
— Господа! — вмешался седовласый и всегда невозмутимый биолог Лемов. — Давайте говорить спокойно, эмоциями делу не поможешь, а старые ошибки не исправишь. Мы должны исходить из реалий сегодняшнего дня.
